Повеселел и Беневский, откинул в сторону шляпу-треуголку, сбросил с себя опостылевший влажный плащ.
Войско его вновь начало пополняться людьми – из отдаленных селений прибывали воины… Наконец Беневский выстроил всех, оглядел внимательно.
Конечно, на солдат новенькие еще не были похожи, но это – вопрос времени: через два месяца этих людей будет не узнать, после занятий, стрельб и упражнений по шагистике они станут совсем иными.
– Ничего, ничего, – глухо пробормотал Беневский, – из этого материала мы вылепим то, что надо.
Прибывшие жаловались на погоду – дороги в лесах размыты дождями, появилось много ядовитых змей, в некоторых местах, в основном, в низинах, обосновались крокодилы – переместились сюда из рек и чувствуют себя очень неплохо, гоняются за людьми и отколовшимися от своих семейств кабанчиками.
Природа на Мадагаскаре, похоже, менялась. Беневский выслушал новобранцев и проговорил прежним глухим голосом, в котором на этот раз отчетливо прозвучали убежденные нотки:
– Вы станете настоящими воинами!
В это время на берегу появился темнокожий всадник, который во весь опор скакал на коне, на ходу размахивал руками и кричал:
– Ампансакаб! Ампансакаб!
Лошадей на Мадагаскаре было немного, ездили островитяне в основном на быках – хоть и медленный был это транспорт, но зато надежный, поэтому всякий всадник невольно привлекал к себе внимание.
Привлек и сейчас. Беневский, прихрамывая, поспешил к нему:
– Что случилось?
– Ампансакаб! – всадник, тяжело дыша, спрыгнул с коня, будто он сам, а не конь преодолел непростую дорогу на хорошей скорости, галопом, похлопал ладонью по рту.
– Успокойся! – Беневский положил руку на его плечо. – Отдышись!
Тот покорно мотнул головой, отдышался малость, потом вновь вскинул свою курчавую голову.
– Ампансакаб, в нашей бухте появился корабль с черными парусами, матросы гоняются за людьми и сажают их в клетки…
Всадник не сумел договорить, Беневский побледнел и воскликнул громко:
– Где это? В какой бухте?
Оказалось, совсем рядом, примерно в двух часах езды верхом. Кони имелись и у Беневского, целых три десятка, хотя в войске кавалерии пока еще не было – руки не дошли. Беневский напрягся, выкрикнул громко:
– Альоша!
Устюжанинов был рядом, от учителя он далеко не отходил и, ежели что возникало, делил с Беневским и опасности, и невзгоды, и трудности.
– Срочно седлаем коней, – Беневский резко рубанул рукою воздух, лицо его сделалось еще более бледным, – заряди все пистолеты…
– Пистолеты заряжены!
– Проверь мушкеты. Подними два десятка людей – прежде всего буканьеров, Жана Дидье и других – поедем отбивать пленников… К нам в гости пожаловали разбойники.
– Все ясно, учитель, – Устюжанинову не надо было повторять что-либо, лицо его сделалось жестким, будто отлитое из металла.
– Если мы их не отобьем, Альоша, нам будет грош цена. Мадагаскар перестанет доверять нам.
– Мы отобьем их, – проговорил Устюжанинов убежденно.
Чтобы добраться до бухты, в которой разбойничал неведомый корабль, им понадобилось не два часа – меньше – Беневский торопился.
Когда прискакали в деревню, уютно расположившуюся под высокими пальмами, в ней уже полыхало два дома – незваные гости столкнулись с сопротивлением и решили наказать упрямцев.
Раньше мальгаши не сопротивлялись, а покорно давали связать себе руки и шли в рабство. Это было что-то новое – сопротивление, раньше такого не случалось, пришельцы даже представить себе ничего подобного не могли. Это здорово разозлило их.
На одной из пальм в петле, сооруженной из старой корабельной веревки, болтался человек – непокорный житель деревни. Человек пять пришельцев в командирских треуголках устроили в центре деревни, под деревом, к которому был прикреплен большой деревянный барабан, совещание: видать, изловили они людей меньше, чем планировали… Теперь вот соображали, чьими бы головами заткнуть дырку.
В стороне от совещающихся, на земле, стояли клетки, в них сидело несколько мужчин, около клеток лежали связанные люди, женщины и мужчины, среди них были, даже дети, которых пираты брали с собою, наверное, вместо обезьян – не было только стариков. Стариков в рабство не берут – слишком мало от них проку. Охраняли пленников несколько матросов в английских корабельных шапочках, украшенных помпонами, вооруженные мушкетами и палашами.
Остановив отряд у самой опушки, в зарослях, Беневский ловко выпрыгнул из седла. Скомандовал:
– Приготовить мушкеты! Залп делаем по матросам, вооруженных ружьями – их надо выбить в первую очередь. Товьсь!
Отряд вскинул мушкеты. Помедлив немного, Беневский отвел стволы двух мушкетов в сторону.
– Вы будете стрелять по офицерам, – сказал он владельцам двух мушкетов, хватит им совещаться, – поднял руку, сжал пальцы в кулак и опечатал воздух коротким ударом. – Пли!
Залп прозвучал оглушающий, с макушек высоких деревьев посыпалась густая морось. Мальгаши оказались хорошими стрелками, пятеро матросов, охранявших пленников, повалились на землю и задергали ногами – воины из них были уже никакие, шестой завертелся волчком на месте – пуля попала в него и что-то повредила, матрос крутился на одной точке, словно бы утаптывал землю и оглашенно выл, седьмой мореман отшвырнул от себя оружие и кинулся в море. Поспешно разгреб пену и поплыл к кораблю, дремавшему на якоре в сотне метров от берега.
Компания офицеров тоже поредела – двое рухнули под ноги своим подельникам, будто подкошенные, остальные схватились за пистолеты.
– Вперед! – скомандовал Беневский и маленький отряд его с шумом и треском вывалился из леса.
Один из офицеров, размахивавший двумя пистолетами сразу, был убит Беневским на месте – пуля раскроила ему голову и смяла лицо, двое оставшихся поспешно подняли руки.
– Связать их! – приказал Беневский.
Пламя, взмывавшее над горящими домами, опало, по воздуху понеслись черные скрутки пепла, горький дух пожара начал рвать людям ноздри. Офицеров связали, притянули друг к другу одной веревкой, словно каторжников.
– А моих соотечественников… – Беневский повернулся к людям, которых приготовили к отправке в рабство, сделал резкий жест рукой, – моих соотечественников – развязать, клетки – сломать.
– Не откроет ли корабль стрельбу из пушек по берегу? – Устюжанинов покосился на коробку судна, поспешно поднимающего якорь. – Нас тогда сметут.
– Не сметут, – уверенно ответил Беневский, – не посмеют. У нас в плену находится капитан, по нему они не будут стрелять.
На руках плененных мальгашей срезали веревки. Женщины неожиданно начали плакать – громко, захлебываясь слезами, кренясь к земле. Похоже, они только сейчас поняли, в какой беде находились еще десять минут назад. А один из пленников – могучий мальгаш со взъерошенными волосами и жестким, искаженным яростью липом начал топтать ногами веревку – вскрикивал по-вороньи резко и топтал, вскрикивал и топтал.
