– Давай, парень, твое ружье сюда, ты отвоевался.
Устюжанинов поднял голову, увидел американца с загорелым лицом и темными, какими-то шальными глазами… В течение нескольких секунд Устюжанинова окружили американцы – семь человек.
– Жаль, фазана доесть не дали, – на хорошем английском языке произнес Устюжанинов, вздохнул.
– Ничего, доешь, – доброжелательно проговорил старший из американцев, взгляд у него был цепкий, быстрый. – Тони! – громко выкрикнул он.
– Да, сэр! – вперед выдвинулся один из американцев, приложил руку к шляпе.
– Едем в штаб генерала Гэйджа, вы отвечаете за пленного, – приказал старший и добавил, – и его курицу. Кажется, она именутся фазаном.
– Слушаюсь, господин полковник! – Тони вытянулся, как в строю.
Имя полковника, встреченного Устюжаниновым, вскоре стало известно широко. И не в связи с войной, шедшей на американском континенте, а с другой войной. Это был поляк Тадеуш Костюшко, в ту пору – полковник американского корпуса инженеров, толковый фортификатор, строитель, выдумщик, встречавший вояк из отрядов Бургойна добротными гостинцами – «капканами, завалами и волчьими ямами».
В тот день, когда к нему попал в плен Алексей Устюжанинов, Костюшко выполнял личное поручение командующего Северной армией Гэйджа и был занят поисками подходящего места, где можно было бы поставить ряд укреплений, подойдя к которым генерал Бургойн мог не только споткнуться, но и растянуться во весь рост на грязной земле. И даже задрать вверх, к облакам, свои дырявые ботфорты.
Задание оказалось непростым – надо было в конце концов построить новый укрепрайон, который не уступал бы двум потерянным фортам, вместе взятым, вот Костюшко и ломал себе голову, прочесывая со своими помощниками и двумя ординарцами здешние леса и долины, – нашел пару приличных мест, но все равно это было не то, по большому счету совсем не то…
В двух сотнях метров от ночевки Устюжанинова, на поляне, придавленной вросшими в землю валунами, расположился коновод с лошадьми.
– Ну-ка, парень, давай сюда свои руки, – велел Устюжанинову ординарец – двигаться дальше тебе придется на привязи, – он перхватил запястья пленника веревкой, сделал прочный узел, длинный конец веревки привязал к седлу своей лошади.
– Вперед! – скомандовал полковник Костюшко, и небольшой караван двинулся по едва приметной тропе к выезду из леса.
Иногда Костюшко поворачивался в седле и смотрел на пленника, плетущегося в хвосте каравана, лицо этого рослого вюртембержца казалось ему знакомым, вот только не мог он понять, отчего же лицо это ему знакомо, ведь он никогда ранее не видел этого человека… Но тем не менее лицо его знакомо. Откуда, почему?
Этого Костюшко не мог понять.
Через несколько часов они подъехали к штабу генерала Гэйджа, занимавшему просторный викторианский особняк с восемью большими светлыми окнами – генерал любил, когда было много света, это поднимало ему настроение.
Хоть и занят был командующий армией – ни одной свободной минуты не было, а повидаться с пленным захотел незамедлительно. Гэйдж был человеком громоздким, с порывистыми движениями и крупными руками молотобойца.
– Ну-с, молодой человек, назовите свое имя, – Гэйдж стремительно развернулся в кресле и чуть не развалил его.
Устюжанинов назвал имя и фамилию. Одна бровь у Гэйджа удивленно приподнялась, генерал неверяще покачал головой.
– Что-то я не слышал про немцев с такими фамилиями. Вы немец?
– Я не немец, – сказал Устюжанинов, – я – русский.
На лице Гэйджа вверх взлетела вторая бровь, он покосился на Костюшко – тот был удивлен не менее генерала, озадаченно потер пальцами виски.
– Русский – и в вюртенбержском полку? Добровольно…
– Совсем не добровольно, – сказал Устюжанинов. – В Вюртемберге я находился проездом, мне устроили провокацию, арестовали и заставили одеть мундир полка, к которому я не имел и не имею никакого отношения.
Похоже, генерал не поверил в то, что сказал ему Устюжанинов, Костюшко же, наоборот, почувствовал в нем родную славянскую душу, поверил и одобряюще кивнул. Это придало Устюжанинову уверенности.
– Ну-ка, ну-ка, расскажите поподробнее, – потребовал Гэйдж.
Устюжанинов сжато, не давая себе возможности расслабиться, рассказал, как с Камчатки бежали люди на галиоте, как Беневский обустраивал жизнь на Мадагаскаре и каким образом они вдвоем с патроном оказались в Англии, в доме издателя Магеллана.
– Занятная история, – прокомментировал рассказ Гэйдж, покашлял в кулак выбивая из горла простудный хрип, – но не более того. – Хрип не прошел, и он стал кашлять сильнее. – А что еще вы можете поведать нам с полковником? Опишите-ка, что за полк у вас такой собрался – вюртембержский?
– Ничего хорошего сказать не могу, – Устюжанинов не выдержал, поморщился: перед глазами возникли капралы, размахивающие палками, черноволосый со своими «шестерками», бесцветно-белесый, с вялой рыбьей физиономией Манштейн, вспомнил, как стоял на часах у штаба Бургойна и разговоры, которые слышал там…
– А вот о разговорах в штабе Бургойна давайте поподробнее, солдат, – попросил Гэйдж.
Устюжанинов рассказал об этом, как и просил генерал, подробно, вспомнил фразу и Бургойна, который, распечатав конверт, привезенный из Лондона, произнес, обращаясь к членам штаба: «Нам предписано идти в Олбэни на соединение с Сен-Леджером… Генерал Хоу пойдет туда же».
– Так-так-так, – вскинулся Гэйдж, на лице его возникла целая лесенка вопросительных морщин. – Это очень интересно, солдат. Повторите, пожалуйста, все, что вы сейчас рассказали. И постарайтесь вспомнить все до последнего слова.
– Из Лондона Бургойну пришел пакет от военного министра, где содержался; приказ идти в Олбэни, на соединение с отрядом Сен-Леджера… Бургойн сообщил об этом офицерам своего штаба, затем подчеркнул особо, что генерал Хоу пойдет туда же… Вот, собственно, и все, господин генерал.
– А большего нам и не надо, солдат, – Гэйдж придвинул к себе карту, расстеленную на столе, на карте стоял стакан в массивном серебряном подстаканнике, наполненный чаем, чай в стакане даже не колыхнулся – такие мягкие и аккуратные движения были у генерала.
На несколько минут Гэйдж углубился в карту, потом поднял голову, посмотрел на полковника и поинтересовался недоуменным тоном:
– У вас есть какие-то вопросы?
– Что делать с пленным?
– Гм-м-м – Гэйдж помял пальцами подбородок. – Вот если бы за него смог бы кто-нибудь поручиться…
– Я знаком с Беневским, о котором говорил пленный, поэтому косвенно могу поручиться.
– Гм-м, косвенно, – Гэйдж усмехнулся. – Такого не бывает. – Махнул ладонью, отсылая от себя и полковника и пленного. – Ладно… Возьмите пока этого юного сударя под свое крыло, а дальше посмотрим, как быть.
