— Или ознакомиться, как вам удобнее. Послезавтра.
— Через сорок восемь часов, — уточнила Эва. — Но разве обязательно надо мне ознакомиться? Если все подготовлено хорошо, то мне не надо.
— Обстановка, в которой вы будете действовать, весьма сложна и мало предсказуема. В такой обстановке крайне необходимо знать манеру поведения, темперамент, двигательные привычки ваших клиентов.
— Клиентов? — удивилась она.
— Возможный вариант, — успокоил Альберт. — Но, скорее всего, его не будет.
— Если вариант возникнет, то надо обсудить все сначала.
— Да не возникнет, не возникнет. Это я так, на всякий случай.
— Так не надо, — как учительница нерадивому ученику, выговорила она Альберту.
— Послезавтра из толпы вы изучите фигуранта в весьма приближенной к будущей реальности обстановке.
— Я не хочу из толпы, — твердо заявила она.
— А не взять ли мне еще сотку? — резко переменил тему Альберт и, не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, отправился к стойке. Когда он вернулся с рюмкой в руке, она упрямо повторила:
— Я не хочу из толпы. Я не хочу в толпе.
Альберт сел, не спеша выпил, энергично зажевал бутербродом цвета польского флага. Цикнул зубом и насмешливо догадался:
— Боишься, что мы твоего спутника-прикрытие расшифруем? Да успокойся ты, девочка, мы его уже давно обнаружили. Да и твое гнездышко у кавказцев под нашим присмотром. Так что ты, Эвочка, не бойся.
— Почему вы со мной на «ты»?! — гневно спросила Эва.
— Потому что ты еще молода со мной на басах разговаривать.
— Я могу с вами совсем не разговаривать. — Эва поднялась во весь свой гренадерский рост. Альберт с чувством полного удовлетворения осмотрел ее и опять отметил:
— Вылитая Дина Дурбин, вылитая!
Глава 26
Ксения, готовая к поездке в город, стояла на приступочке террасы и смотрела, как Смирнов усаживался за руль сырцовского «гранд чероки». Уселся, включил зажигание (мотор по-кошачьи заурчал), даванул косяка на Ксению и по-старчески забормотал:
— Мой Джек — чрезвычайно умная собака. Я его спрашиваю: «Джек, ты идешь или не идешь?» И Джек идет. Или не идет. Ксения, я тебя спрашиваю: ты едешь или не едешь?
— Еду, — ответила Ксения, подошла к открытой дверце машины и, не влезая на сиденье, спросила ни с того ни с сего: — Александр Иванович, почему за мной постоянно ходят какие-то люди?
— Не за тобой, а с тобой, — уточнил Смирнов. — Садись.
Ксения послушно села. Но вопрос продублировала:
— Почему со мной постоянно ходят какие-то люди?
Миновав ворота, Смирнов затормозил, вылез, покряхтывая, из-за баранки, хозяйственно закрыл ворота на брус. Вернулся, и они поехали зеленой с проплешинами колеей дачной улицы.
— Вы мне не ответили, Александр Иванович, — напомнила Ксения.
— А что мне тебе ответить, когда ты и без моего ответа знаешь, почему ходят с тобой эти люди. Просто ты считаешь, что начинать с прямого возмущения менее эффектно: сначала, так сказать, недоуменье, затем изумление, растерянное негодование и, наконец, уж возмущение на всю железку. Минуй этапы, девочка, начинай сразу возмущаться.
— Вы — дьявол! — Ксения непроизвольно рассмеялась. — Ехидный, зловредный, хромой дьявол.
— Хромой бес, — в очередной раз уточнил Смирнов.
— Нет, дьявол. Бесы, по Достоевскому, бесстыдны, наглы и лишены каких-либо принципов. А у вас — принципы. Дьявольские, но принципы.
Смирнов не торопился отвечать: делал крутой поворот к Клязьме. Миновали мост, свернули направо, остановились у закрытого шлагбаума. Без эмоций, глядя на пробегавшую мимо электричку, он сказал:
— Тебя надо стеречь, Ксюша. На всякий случай.
— Эти люди — милиционеры?
— Ага.
— Значит, тратятся несусветные государственные средства для того, чтобы уберечь весьма посредственную аспирантку от весьма и весьма проблематичных похищений или покушений?
— Ребята дежурят в свободное от основной работы время. Эти дежурства оплачиваются из тех денег, которые ты выделила нам на расследование случившегося с тобой в Испании. Мы с Лидой считаем, что, охраняя тебя от всяческих неприятностей, возможных или проблематичных — неважно, есть одна из линий этого расследования. Компрене, аспирантка? Сечешь, дочка?
До Ярославки Ксения переваривала сказанное Смирновым. Возразишь, начнешь отказываться от охраны, не надо, мол, я и сама за себя постоять сумею, подумают, что денег ей жалко. Не подумают, конечно, знают они ее, но, во всяком случае, посчитают вздорной и капризной девицей из богатого дома. Но и это не так, не посчитают. Скорее всего, воспримут ее демарши как проявление комплекса вины перед ними, перед людьми, перед страной, которой ее родители и дед сильно навредили.
На путепроводе над железной дорогой она сдалась.
— Ну если расследование… Здесь вы мастера, вам и карты в руки.
Смирнов ернически подмигнул скошенным на нее правым глазом и, не теряя времени, быстро укрепил завоеванные позиции:
— И не рыпайся. А то тут еще одна дура уже успела вчера наворотить.
— Еще одна дура — это Дарья? — вмиг сообразила Ксения.
— А кто же еще?
Ксения молча думала до Северянина и додумалась наконец.
— Остановите, пожалуйста, Александр Иванович.
— Это еще зачем? — удивился Смирнов, но на автомате прирулил к обочине. Остановились.
— Я думала, думала, — радостно сообщила Ксения, — и придумала. Зачем нам с моей охраной вдвойне на дорогу тратиться? Я же сильно распустилась в последнее время — все такси да такси. Ребята-то все равно за мной едут. А что, если они просто будут меня возить? И мне удобнее, и им спокойнее.
— Может, ты и права, — неохотно согласился Смирнов, глядя в зеркальце на то, как становилась им в хвост неприметная «Волга» с форсированным двигателем.
Ксения тоже заглянула в зеркало.
— Это они?
— Они, они… — Смирнов, бормоча, открыл дверцу, ступил на тротуар и махнул рукой.
От «Волги» заспешил паренек. Подбежал:
— Теперь в открытую играем, Александр Иванович?
— Забирай ее, Гудков. Надоела она мне, — сказал Смирнов и сморщил нос от удовольствия, наблюдая за тем, как легко выпрыгивает из «гранд чероки» Ксения.
Гудкову она, видно, тоже нравилась.
Он протянул ей хваткую ладонь, мужественно пожал тонкие пальцы, представился, поздоровался, предложил:
— Станислав Гудков. Здравствуйте, Ксения. Поедем в университет, да?
