— Он и твой тоже. Ну остынь, остынь, я шучу.
Выглянуло солнышко, и пропал дождь. Георгий вышел из-под навеса, пощурился на яркое светило, расправил грудь:
— Хорошо!
Не понял его неотесанный плебей. Покряхтев, спросил:
— Планчик этот кто нарисовал?
— Незачем тебе это знать. Твое дело — выполнять, — не оборачиваясь, отбрил Георгий.
— Охо-хо! — Альберт тоже встал, потянулся. — Небось какой-нибудь тонконогий умный фраерок в очках, теоретик хренов. А на практике… Мне все самому проверить надо… как там тебя… Георгий.
— Проверяй, — легко разрешил Хан.
Глава 39
Нет, Константин — не его. Константина надо Деду оставить. Они нравились друг другу. Дед не забыл своего восхищения действующим футболистом десятилетней давности и, как мог только хитрющий Дед, без особых усилий завоевал симпатии и уважение Кости, который с несколько даже мистическим восторгом наблюдал за действиями старого сыскаря в деле об убийстве мнимых поп-звезд. Дед сумеет ласково уговорить Константина на внедрение. Он, Сырцов, понятно, приятель, но между ними — пусть не реальностью, пусть тенью былого — Дарья.
Сырцов понял, почему разозлился на Деда, на «совет в Филях», на весь белый свет. Злишься на других за свои промахи. А промах был. Удовлетворившись первым и, безусловно, предсказуемым результатом, дальше по веревочке не побежал.
В строгую телевизионную контору его не пустили. А пропуск ему выписать никто не мог; деятельный предприимчивый корреспондент Убежко был на съемке. Обещали скорое его появление, так что пришлось томиться, как некрасовским крестьянам, у парадного подъезда. У недалекого киоска без особого удовольствия сжевал подтаявший конус мороженого, понаблюдал за ножками дамочек, спешивших к станции метро «Парк культуры», и вот он, разрисованный «микрик». Встал у дверцы салона, а Убежко соскочил с сиденья рядом с водителем, но не попытался ускользнуть от Сырцова: увидел, притих было, но искусственно взбодрился, чтобы слабину не показать.
— И что же ты здесь у нас потерял, Сырцов?
— Веру в человечество, — мрачно сострил Сырцов.
— Но стоишь и ждешь. Значит, надеешься найти?
— Что с возу упало, то пропало. А нашел неполноценную замену. Тебя. С паршивой овцы хоть файф-о-клок. Отойдем-ка в сторонку.
«Микрик» разгружался, а они приступили к беседе у аптеки «36,6».
— Мне некогда, Сырцов, — хорохорился Убежко.
— Мне тоже. Быстренько свяжи меня с тем пареньком, что предоставил тебе гея для провокации.
— Два пальца об асфальт, — обрадовался Убежко, что не его трепать будут, и взялся за мобильник. Сырцов придержал его руку.
— Обожди. Парочка вопросов сначала. Где он сейчас может быть?
— А где ему быть? У себя, в редакции журнала «Мужчина и женщина».
— Далеко эта редакция?
— Да нет. В Староконюшенном.
— Сломается, если нажать?
— Ты кого хочешь сломаешь.
— Теперь звони, ничего не говори, просто узнай, на месте ли он.
Убежко набрал номер. Услышал ответ и тут же защелкнул крышку мобилы.
— Он на месте. Все?
— Не все. Через десять минут ты ему позвонишь еще раз и предупредишь о моем появлении.
— Многого хочешь.
— Если бы ты знал, что я хочу!
— И что же ты хочешь?
— С говном тебя смешать. Но пока, запомни, пока — воздержусь. Как звать-то нашего героя?
— Сережа, Сергей Хрунов.
— Так ровно через десять минут. Не раньше и не позже. Запомнил?
— Запомнил, запомнил. Разве такого хама забудешь?
«Гранд чероки» мимо Николы в Хамовниках, улицей Толстого добрался до Зубовской, прополз в пробке по Пречистенке и свернул налево в Староконюшенный. У редакционного особняка ждал (Сырцов заметил его, паркуясь внаглую на тротуаре) астеничного вида молодой человек с опрокинутым лицом. Как только сыскарь высадился, он подбежал, на ходу угадывая:
— Вы Сырцов?
— Сырцов, Сырцов, — подтвердил сыщик. — Привет.
— Здравствуйте. Извините меня, но я не могу принять вас в редакционной комнате. Там много народу, и понимаете…
— Понимаю.
— Давайте поговорим здесь, на улице.
— Лучше в машине. Залезайте, — распорядился Сырцов и, подождав, пока усядется Хрунов, тоже сел в машину. — Прокатил бы, да улицы забиты. Так что общаться будем в неподвижности.
— Я Славу не совсем понял…
— А вам ничего особенного понимать и не надо. Вам надо отвечать на мои вопросы.
— Но чтобы отвечать на вопросы, надо знать, от чего отталкиваться… — промямлил Хрунов. Волновался паренек. Говорил, абы не дрожать.
— От вопросов и оттолкнешься, — уже на «ты». Давиловка начиналась с амикошонства. На сотрудника дамского журнала это должно производить впечатление. — Слава твой сказал, о чем пойдет речь в нашем с тобой разговоре?
— Он — не мой, он, наверное, ваш. Потому что говорил таинственно о каких-то возможных страшных последствиях для меня из-за того, что я познакомил его с не тем человеком, который ему был нужен. А я знал, какой ему нужен? Попросил гея и получил гея.
Перестарался гражданин Убежко. Не его это дело — пугать клиента. Пугать надо умеючи и вовремя.
— Да ты успокойся, успокойся. Может, уж и не такие страшные эти последствия. Для тебя, во всяком случае. Главное, правдиво отвечай. Почему Убежко обратился именно к тебе?
— С тех пор как я опубликовал интервью с анонимом-гомосексуалистом, все почему-то решили, что я этот мир хорошо знаю. — Хрунов невесело хихикнул и добавил застенчиво: — А некоторые теперь и меня голубым считают.
— Интервью было с тем самым Валентином?
— Нет. С его другом Викентием. Журнал был заинтересован в разговоре с мужским, если так можно выразиться, началом в нетрадиционных половых связях.
— Кто тебя с Викентием свел?
— Никто. Я на свой страх и риск отправился в их «Голубую луну». Там ко мне сразу подсел Викентий и стал приставать. Я ему с ходу предложил дать мне интервью с гарантией полной анонимности. Он с восторгом согласился. Я заметил, что они даже бравируют этой своей аномалией…
— В психологии пидаров будем разбираться потом, — перебил Сырцов. — Тогда же и с его любовником Валентином познакомился?
— Да нет же! Я и видел-то его до последней встречи один раз мельком. В тот самый первый вечер.
— Следовательно, с Викентием ты встречался неоднократно?
— Да. Два дня я его расспрашивал и все на диктофон записал.
