– Что с тобой? – удивлённо спрашивает Лютик. – Ты плачешь?..
– Разве? Тебе показалось. Песня красивая играет, да? Так о чём это мы… Я думаю, ценности у каждого человека свои. Некоторые вообще не знают, что такое любовь. Я тоже не знаю, но одно могу сказать о ней: она неповторима. И то, что, казалось бы, ни с того ни с сего происходит с нами вновь, случается каждый раз впервые…
– Просто каждый раз ты воспринимаешь это уже с другой точки зрения, наученный предыдущим опытом, повзрослевший…
– Я думаю по крайней мере то, какие чувства ты испытываешь к человеку, зависит от того, какой это человек и каков ты на данный момент. Даже если ты влюбляешься в кого-то во второй раз, это уже совершенно другой человек, и ты совершенно не такой, какой был, и любовь абсолютно новая.
– Суть всё равно одна и та же, и вожделение никогда не будет любовью, зависть никогда не будет ею… Как же мы отличаем её, если она каждый раз новая?
– Может, это в людях заложено? Способность чувствовать некие ценности… Эта чувствительность – внутри нас. У кого она настроена на сходные частоты, могут познать счастье взаимной любви…
– Взаимная любовь – большая редкость. В связи с этим очень немногие понимают, точнее, воспринимают, что вообще такое эта неуловимая любовь, путают её с инстинктом размножения, привязанностью и прочими вещами. Некоторые посвящают себя тому, чтобы найти любовь… Но я думаю, это не значит, что нужно хвататься за первую встречную, которая тебе хоть немного подходит. Ведь та единственная – всё равно одна на свете… Иначе не было бы смысла. Тот, кто ищет, сможет найти. Я вот буду искать и верить, что однажды… Если ты понимаешь, о чём я.
– Да, да, друг, я понимаю… Наверно, как никто другой тебя понимаю… – Нечего скрывать, на глаза и вправду навернулись слёзы. – Ты, сам того не зная, помог мне некоторые важнейшие проблемы осмыслить и разложить по полочкам… Когда сейчас говорил. Действительно, встречные птицы могут петь сладко, но из-за них не стоит переставать искать свою, Синюю. И ты не грусти, старина. Что-то действительно в человеке заложено, в самой глубине души, это позволяет отличать любовь от нелюбви, хорошее от плохого… Хотя они зачастую самые разные и внезапные обличья принимают. Слушай, как играет джаз! Это будет наша с тобой песня. Запомни, если я вдруг исчезну и ты не сможешь меня найти: если ты вдруг где-то при каких-нибудь обстоятельствах услышишь эту песню, знай, мы с тобой обязательно встретимся!.. Ты только не забывай… И продолжай искать…
– О чём это ты? Куда исчезнешь? – Лютик рассмеялся и заказал ещё пива, у него в кружке осталось совсем немного. – Ты не исчезай, ладно? – сказал он вполне серьёзно и допил крайний глоток. – С кем я ещё буду пить пиво?
– Я думаю, у каждого своя дорога. Рано или поздно обязательно появляется некое обстоятельство, которое означает приближение конца привычного уклада жизни. Иначе ничего и не было бы… Однако у каждого своя дорога, собственная – с тупиками, ямами, прямыми участками, но всё же дорога.
– Некоторые дороги пересекаются между собой, – развил мысль Лютик, – некоторые обрываются где-нибудь в глуши, а некоторые ведут к звёздам.
– Верно глаголешь, брат. Удивительно, насколько у двух разных людей могут совпадать образы и направления мыслей… И не совпадать – тоже. Мы с тобой определённо в чём-то совпадаем. Думаю, если бы я отправился в неведомые дали космоса, к этим далёким манящим звёздам, я бы взял тебя с собой, и мы бы полетели вдвоём на одном корабле. Как думаешь, человечество когда-нибудь доберётся… туда?
– А то! Кажись, в первобытную эпоху дикие люди сидели в пещерах возле огня и боялись высунуться в ночь, под дождь, трепеща перед неведомыми духами и злыми зверьми…
– Ну, некоторые и не боялись…
– Это уже отдельные случаи, исключения…
– Конечно, если человечество ухитрится не угробить само себя до той поры, пока достигнет такой стадии прогресса.
– Может статься, что та цивилизация, которая выйдет на межзвёздные просторы, хоть и по-прежнему называемая человеческой, на деле будет разительно отличаться от нашей… У нас, конечно, полно недостатков. И если те, будущие, обойдутся без них, я только за. Главное, чтобы отмирание ценностей не произошло. Не атрофировалось то самое чувство отличия, что хорошо, что плохо, что правильно, что нет, что любовь, что ненависть, что настоящее, а что фальшивое, что дружба, а что приятельство… Но знаешь, как бы оно там ни было, я думаю, игра стоит свеч. Смерть стоит того, чтобы жить… А любовь стоит того, чтобы ждать.
Время, как вода, утекает сквозь пальцы, и нас всё меньше, как карандашного грифеля, оставляющего след на бумаге Хроноса. На что ещё тратить дни и ночи беспрестанного пути, как не на философствования и духовные изыскания?.. Как-то по ходу я открыл для себя ещё одну стихию – литературную. В неё погрузиться помог, как ни странно, плеер.
Вспомнил я, что в его неисчерпаемой базе аудиоматериала не только песни, но и аудиокниги! Раньше предпочитал глазами усваивать книги, а не ушами, но тексты ведь и вправду не только читать, но и слушать можно. За неимением другого… Я научился параллельно идти-выживать в ходке и слушать-мечтать в авторских мирах, даже самый мрачный из коих казался мне светлым в сравнении с отчуждённой, трупной реальностью. Так что ещё один камень разнообразия в огород удручающей однотипности.
…Подходил к середине первый месяц новоявленного, две тысячи сотого. Середина второй зимы в Отчуждении. Полтора бесконечных года, в течение которых я не видал ни единого человека, кроме себя самого в зеркале (пару раз в разрушенных домах).
Я остановился на небольшой возвышенности и обозревал снежный пейзаж, расстилавшийся передо мной. День выдался стабильно пасмурный. Вдали торчали голые остовы деревьев. Посреди белоснежной перины виднелась заброшенная электростанция, основательно обставленная разнородными аномалиями. Туда я и навострил лыжи.
Но на подходах к станции меня подстерегали снеговики. Ещё один сорт нелепых бастардов Отчуждения, доселе невиданный мною. Я назвал их таким словом не просто по ассоциации с безобидными новогодними скульптурами, а потому что они и были вылитыми снеговиками. Тело каждого представляло собой тройку поставленных друг на друга снежных шаров, необъяснимой силой смыкаемых меж собой.
Сперва я даже не смог уверенно определить, что передо мной монстры, а не какой-то незнакомый вид изменок. Традиции были соблюдены: снизу самый большой ком, сверху самый маленький, а между ними средний. В «голове» зловеще тлели два алых уголька-глаза. Для довершения образа недоставало только ведра на башке и морковки, утопленной тупым концом в сердцевине верхнего шара!
Они довольно быстро передвигались, скользя по снегу, лавируя между округлыми глянцевыми буграми, форсировали на полный вперёд. Вот только как именно они собираются меня атаковать? На всякий случай я всё равно не подпускал их ближе, чем на десяток шагов. Пока что монстрики лишь пытались забросать меня снегом: пару раз я зазевался и получил неприятное послание за шиворот.
