Тот, через который я её голову прострелил тогда. И если бы не прострелил, не стоял бы здесь и сейчас. И ведь не добил, пожалел силы и боезапас. Оставил тварь мучиться в конвульсиях. А она не умерла; немыслимым образом выжила и отправилась вслед за мной. Чтобы отомстить. Вот это цель у змеюги появилась! Для этого ей нужно было всё время упорно преследовать меня… Как же она меня ухитрилась не потерять, не упустить – чуяла, что ли, по запаху и как-то сканировала по энергетическому «шлейфу»… Как такое стало возможным, я, честно, не представлял себе. Даже сейчас, всякого насмотревшись.
Потому растерянно разглядывал порождение Отчуждения, внезапно прервавшее свою ходку мести. Что ж, если не в силах понять… остаётся принять как неизбежную данность.
Красноречивое напоминание о том, что случайность, которой сначала не придаётся значения, может в итоге набрать важности очень и очень великой.
А я-то думал, наивный, что последнее слово в том поединке осталось за мной. Вот уж воистину: никогда не стоит говорить о чём-либо «последний», лучше использовать – «крайний»… Если не можешь быть стопроцентно уверенным, что судьба не сыронизирует в своей особой манере и не выпишет тебе подзатыльник. Вдобавок расплата по счетам может ещё и грянуть в самое неподходящее время. Так что остаётся лишь беречь себя, соблюдать осторожность и воздерживаться от того, чтобы испытать уверенность раньше времени, даже когда очень хочется…
Леди Удача не отвернулась.
На самом деле убить змею удалось, когда она мне уже почти отомстила. Ударил из-под низа вторым ножом. Петля-то стянула мне главным образом горло, поэтому у меня получилось сработать рукой. И я вслепую, наудачу, попал туда, куда метил.
Броня змеи, что покрывала её тело, состояла из чешуек. Когда одна такая пластинка прилегает к другой, между ними остаётся узкий зазор. И вот если в эту щель под определённым углом воткнуть остриё ножа… Ну, я, собственно, и воткнул. По самую рукоять – клинок так и застрял в черепе, я не смог его вытащить обратно. Сам мозг у змеи отдельным слоем брони не покрывался – и, пронзив глотку твари снизу, заточенная сталь легко до него добралась.
Однако, зная о змеиной способности к воскресению, на этот раз я решил подорвать её гранатой. Вдруг притворяется? Хотя вряд ли, один глаз по-прежнему был открыт, но тело валялось мёртвым грузом, без движения, никаких конвульсий, как тогда.
И в этот миг я последний раз послушался свою чуйку, которая сообщила, что змея больше не представляет угрозы. Я наклонился – и прикрыл ей глаз. Всё-таки получалось, что на протяжении всех моих приключений в Отчуждении именно этот враг был самым заклятым, неотступно следовал за мной по пятам, жаждал реванша. Неясно, почему змея раньше не напала, хотя могла бы, наверно. Так или иначе, реванш случился сейчас. И этот враг – единственный, с которым я встретился два раза. В начале и в конце пути. Кто-то вроде главного соперника в чемпионате.
Вот я и отдал ему должное.
Отдав, постоял ещё немного, по-прежнему не в силах справиться с изумлением. Упорная преследовательница поразила воображение по-настоящему. Если бы кто-то сейчас подкрался ко мне сзади, я мог и не успеть среагировать. Так что пора было с этими сантиментами завязывать.
– Ну, бывай, – прошептал я, – ты была достойным противником…
Повернув голову, я глянул на барьер и горько усмехнулся. Стоит, сволочь радужная, чтоб ему пусто было.
Капли дождя ползли по лицу, смешиваясь со слезами.
Теперь все долги розданы. Я подсунул под змею гранату и отбежал за ближайший угол. За моей спиной в плаксивое небо взметнулась взрывная волна. «Крутые парни не смотрят на взрыв!» – пришла в голову загадочная, нелепая фраза откуда-то из далёкого прошлого.
Не моего прошлого, а того человека, который однажды впервые пришёл в отчуждённую Зону, влекомый голосом из завораживающих ночных видений…
Я углубляюсь всё дальше в переулок – арка пройдена. Что же меня ждёт? Пока ничего не происходит. А потом отовсюду появляется ТЬМА. Она смотрит из окон опустевших домов. Она оплетает ноги, волнами опускается сверху. Но мне не страшно. Я уже не умею бояться. Я просто останавливаюсь, стою и смотрю, что произойдёт дальше.
Тьма поглощает меня целиком. Я отношусь к этому равнодушно, так как готов к смерти. Да, не хочу умирать, но готов.
Проваливаюсь в бездонную пропасть. И я не знаю, сколько продолжалось падение – может быть, года, десятилетия, а может быть, всего секунду.
За этой пропастью нет уже ничего. Вообще ничего – ни света, ни тьмы, ни запахов, ни образов, ни даже пустоты. И меня – нет.
Пришёл.
Финиш.
Точка.
Эпилог. Сталкер
Ведь главное, чтоб не случился у света конец, а уж с разнообразными его оттенками мы управимся…
Убеждение, с которым и не поспоришь
Светлый прямоугольник – как проём двери, открытой из тёмной комнаты наружу… До него совсем чуть-чуть. Шаг, два, три, и вот уже я перед ним. Точно, дверной проём. Только ведёт не на улицу, а в хорошо освещённое помещение. Через открытый проход я вижу большой письменный стол, вполне обычный с виду, деревянный, не новый, и два таких же стареньких стула с прямыми спинками.
На одном из них сидит человек… живой! Первый живой человек, встреченный мною в круглой террасной ямине отчуждённой Зоны.
Надеюсь – я всё ещё здесь?
Или – к сожалению, я всё ещё здесь?
Если по умолчанию принять, что заключение о моей смерти преждевременно. Точки не случилось, я – в многоточии…
Молча, приглашающим жестом он показывает: садись на другой стул.
Что я и делаю. Сказать хочется много всякого и разного, но покамест я молча смотрю на него. Точнее, бесцеремонно рассматриваю.
Старик, седая борода, цвета волос на голове не видно под шапкой с козырьком, «камуфляжной», военного образца.
Кожа лица загорелая, обветренная, умеренно морщинистая; глаза прикрыты очками, не солнцезащитными, а обычными, с прямоугольными, серовато-дымчатыми, затемнёнными стёклами в тонкой оправе из тёмного металла.
Он сидит, частично заслонённый столом, и не определить, высокий или не очень, вроде не худой, но фигура, опять же, скрывается в мешковатой, из такого же «камуфлированного» материала одежде – штанах и куртке с многочисленными карманами, но без каких-либо нашивок и знаков. На ногах, внезапно, песочного цвета с синими полосами, подошвой и окантовкой кроссовки, а не «берцы» или сапоги какие-нибудь…
Серьёзный мужчина, сразу чувствуется. Исходит от него этакая… м-м-м, харизма генеральская, что ли. Наверняка рядом с великими полководцами и лидерами прошлого нечто подобное ощущалось.
Первые слова, произнесённые им:
– Привет! Выпить хочется?
Действительно, с чего ещё начать разговор двум благородным донам во глубине довлеющей черноты?.. Особенно – судьбоносный и долгожданный. Для меня, уж во всяком случае, точно.
