– Хы… – у Жени вырвался короткий смешок. Потом еще один. Потом она расхохоталась, глядя прямо на рассказчицу.
– А что смешного? – удивилась та.
– Я беременна, – сказала Женя, досмеиваясь.
– Не может быть! – выпалила Светлана Николаевна.
«И вот моя жизнь…» – подумала Женя.
– Может, – кивнула, вздохнув.
– Ты уверена?
– Даже УЗИ уверено.
– А-а… А Слава знает?
– Угу, – кивнула Женя, наблюдая замешательство свекрови.
– И что он?
– Сказал, что рад.
– Ну естественно, – словно приходя в себя, заметила свекровь. – Раз сказал – значит, рад, что ж тут еще думать… – забормотала, озадаченно глядя на невестку. – Так а что ты приуныла? Это же хорошо! Вон они у вас какие отличные получаются.
– Да я не знаю, – промямлила Женя. – Мне показалось, вы как-то не очень рады.
– Я не рада? Жень, я, конечно, не ожидала. Но с другой стороны – почему и не ожидать? У вас прекрасная семья, достаток есть, жилплощадь позволяет. Кому рожать, если не вам? Просто не думалось как-то об этом… А теперь я тебе говорю: все хорошо, Женя. Очень хорошо.
– В самом деле так думаете?
– Конечно. Действительно, кому и рожать, как не вам со Славой! – повторила Светлана Николаевна еще уверенней.
«Ну да, это МОЯ жизнь, – подумала Женя, продолжая диалог с собой. – Чужую уже попробовала. Не подходит».
Тем временем в прихожей открылась входная дверь – вернулись Антошка с дедом. Почти тут же до женщин донеслось: «Дура, что ты делаешь! Коза!..» Потом визг Анечки и новые выкрики Антона слились в какофонию привычной детской драчки.
Мать и бабушка, чуть промешкав, бросились разнимать своих быстровозбудимых чад, однако, прибыв на место происшествия, обнаружили детей уже на два голоса хохочущими. Вдвоем они неловко напяливали на кошку кружевную пелерину куклы. Кошка попискивала, осторожно пытаясь вернуть себе свободу. Наконец ее выпустили принаряженной, и она, спрыгнув с диванчика, вильнула в сторону, но далеко не отбежала, а села тут же и принялась озабоченно мыться. Пелерина топорщилась на ее шее и в этот рабочий момент смотрелась так торжественно-нелепо, что дети так и покатывались со смеху.
– Ну видишь, – сказала свекровь, не в силах сдержать улыбки, – отличные дети… Веселые…
– И деятельные такие, – кивнула Женя, тоже улыбаясь.
– Давай уж, – добавила свекровь, приобняв ее. – Где двое – там и третий.
Из ванной вышел помывший руки дедушка.
– Что у нас за праздник? – поинтересовался он.
– Дед, посмотри, как Кнопе идет воротник! – с трудом преодолевая спазмы смеха, выдавил внук.
– Дура-ак! – еле выговорила его хохочущая сестра. – Это пелерина!
– Сама ты балерина! – с трудом подавляя хохот, срифмовал брат.
Взрослые переглянулись, а детей накрыло новым пароксизмом веселья.
– Даже не знаю, кого лучше – мальчика или девочку, – скептически высказалась Женя.
– Сама видишь, без разницы, – в тон ей усмехнулась свекровь. И они отправились в кухню, накрывать на стол к обеду для своей веселой семейки.
Одноклассницы
Субботнее утро было таким солнечным! Насте до зуда в руках захотелось деятельности. Решила начать с уборки, потом французский, час выматывающей гимнастики, расслабляющая ванна, питательная маска… Вечер она надеялась провести как-нибудь романтично.
Но зазвонил телефон и все пошло не так.
– Настена! Слава богу, ты дома, – взбудораженно кричала школьная подружка Лена. – Несчастье! Галка Полоскунова отравилась! Таблетки…
«Не может быть! – пронеслось в голове Насти. – Такая оптимистка…»
– Стой, не падай! – предупредила Лена – Полоскунова таблетки съела, но тут же передумала и позвонила Милке, а Милка мне. Короче, не задерживайтесь, жду у подъезда.
Пока Настя растерянно металась между одежным шкафом и ванной, куда пристраивала таз с грязной тряпкой, прибежала Милка Данова, живущая с ней в одном доме. И через двадцать минут, захватив по дороге Ленку, они ворвались в незапертую квартиру Гали. Полоскунова вытекла навстречу измученная рвотой, бледная, взъерошенная, в растянутых трениках и старом мужском свитере – обычном своем домашнем наряде.
– Все сделала? – коротко осведомилась дипломированный доктор Данова и, получив утвердительный кивок, увлекла раскаявшуюся самоубийцу в спальню.
– «Скорая» не понадобится, – объяснила Насте Лена. – У Людки целый чемодан для неотложной помощи.
Вдвоем они посидели еще немного в гостиной, тревожно перешептываясь, наконец к ним присоединились Галя и Люда. Зябнущая Полоскунова вжималась в кресло, кутаясь в одеяло. Спутанные коричневые прядки колечками липли к болезненно-белым щекам.
– Ты даешь, Полоскун! – потрясенно воскликнула Лена. – Что случилось-то?
– Предательство! – воскликнула Галка, вырываясь из своего кокона и в ознобе стуча зубами. – Цибин сволочь!
– Окей, – хладнокровно реагировала Мила. – Ближе к делу. Допустим, Цибин сволочь. Ты-то почему чуть собственную дочь матери не лишила?
– Да он каждую неделю к бывшей таскается! – взвизгнула Галя. – Я и не знала ничего!
– Вот не знала – и хорошо, – вставила Лена.
– Насколько я помню, у Цибы там сын, – заметила Мила. – Естественно, что он, как ты формулируешь, часто туда «таскается».
– Действительно, человек сына навещает – по-твоему, это не нормально? – включилась Настя. – Самые чистые намерения и…
– Самые грязные, не сомневайся! – зло перебила Полоскунова.
– А даже если так! – рыкнула доктор Данова. – Это еще не повод травиться, дура! Тьфу… – Она отвернулась в раздражении.
– Да? А если бы твой муж спал с бывшей женой?
– У моего мужа нет бывшей жены, – презрительно реагировала Мила.
– Без разницы! Пусть с какой-нибудь другой своей бывшей… Понравилось бы тебе?
– Понравилось бы, – ухмыльнулась Данова. – Но речь не обо мне. У тебя дочь, у тебя родители живы, уродина! Мозгов только нет! Тьфу… Дура…
– Хватит ругаться! – взрыднула Полоскунова. – Он мне изменяет – постоянно, нагло, цинично…
– Откуда ты взяла? – перебила Ленка.
– Да сам разболтался, скотина пьяная! – хныкала Галка. – И что мне было делать?!
– О да! Травиться, что же еще! Лучший выход! – ядовито заметила Лена. – Просто решение всех проблем.
– Господи! – взвыла Милка. – Ну какая ж идиотка!!
В школе Данова с Полоскуновой были неразлейвода, теперь постоянно ссорились. Людмила стала успешным доктором, писала диссертацию по детской эндокринологии. Галя бросила и без того случайный для нее заштатный вуз еще на втором курсе. Профессии не получила, перебивалась нестабильными и непрестижными заработками, помогая разным людям по хозяйству. Материальные запросы ее были минимальны, как, впрочем, и статусные. Амбициозную Милку все это откровенно раздражало. А Полоскунову раздражало Милкино раздражение.
