После операции мне поставили укол морфина и на некоторое время я выпал из достаточно болезненной для меня реальности. На другой день лечащий врач рассказал, что у меня уже начинался перитонит и операцию провели весьма и весьма вовремя. Учитывая сложный случай, мне даже поставили специальную дренажную трубку для оттока воспалительного экссудата и для дополнительного введения антибиотиков.
Предполагалось, что я пролежу в клинике десять дней, но по причине тотального дефицита койко-мест меня выписали уже на четвёртые сутки после операции. Врач дал мне направление к хирургу в районную поликлинику и велел прийти туда на приём через две недели. За сим мы и расстались довольные друг другом – я был рад наконец-то отправиться домой готовиться, а он – освободить койку для ожидавшего своей очереди нового пациента.
По прошествии недели кожа под повязкой начала сильно чесаться, но я счёл, что именно так проходит процесс заживления и не стал беспокоиться по этому поводу. А еще через неделю явился в свою поликлинику на приём к хирургу.
Когда сняли повязку, по реакции врача я понял, что случилось нечто из ряда вон. Его благодушие сначала сменилось растерянностью, он развернулся к письменному столу, вновь разглядывая мою выписку и направление. Затем по его лицу пронеслась целая буря эмоций. Из потока слов мне запомнились лишь наиболее понятные – сепсис, тюрьма, коновалы, рукосуи и снова сепсис.
Как выяснилось, швы и дренажную трубку мне должны были снять ещё перед выпиской из больницы, но, видимо, в суматохе выписки об этом забыли, из-за чего у меня вполне мог развиться сепсис и тогда всё обернулось бы крайне печально. Врач замерил мне температуру, поставил укол антибиотика и принялся удалять швы, бурча под нос нелестные эпитеты в адрес коллег. Тут в кабинет вошла медсестра и сообщила, что его срочно вызывают к главврачу. Перед уходом он быстро заполнил мои бумаги, велев медсестре закончить начатое и наложить повязку. Я был счастлив, что легко отделался.
КОГДА В ДЕЛО ВМЕШИВАЮТСЯ ЛИЧНОСТНЫЕ СИМПАТИИ,
ВСЕ МОЖЕТ ЗАКОНЧИТЬСЯ ВЕСЬМА ПЛАЧЕВНО.
В МЕДИЦИНЕ НЕТ МЕСТА ЧУВСТВАМ,
ТОЛЬКО ХОЛОДНЫЙ ПРОФЕССИОНАЛИЗМ.
Однако радовался я рано. Примерно через неделю я вновь почувствовал тот же неприятный зуд под повязкой. Устроившись в ванной перед большим зеркалом, я осторожно снял повязку, протёр рану спиртом и внимательно осмотрел послеоперационный рубец. Каково же было моё удивление, когда я обнаружил там почти половину от первоначального количества наложенных швов! Они всё ещё были на месте! Но и это еще не все – там же торчала так и не снятая дренажная трубка!
В памяти всплыло лицо юной симпатичной медсестры, которая обрабатывала мою рану. Смущение помешало мне заметить очевидное – в тот момент мне хотелось лишь побыстрее одеться и покинуть кабинет.
«Хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам», – вспомнил я старую поговорку. Достав оставшуюся от деда кювету для стерилизации медицинских инструментов, скальпель, пинцет, шприц, бинты, мазь и лейкопластырь, я приступил к делу. Аккуратно перерезав оставшиеся стежки швов, я принялся по одному вытягивать их пинцетом. Ощущения были достаточно своеобразные, но вполне терпимые. Самым критичным оказался момент удаления дренажной трубки. Когда это наконец получилось, меня слегка повело от внезапного головокружения и я был вынужден на пару минут прервать освоение хирургических навыков, прислонившись к стене. В итоге всё закончилось хорошо – я наложил новую повязку, закрепив её лейкопластырем, и мужественно поставил в левую руку укол с антибиотиком. Конечно, я никому не посоветую заниматься подобного рода самолечением, по крайней мере, без надлежащего образования и практического опыта.
Все мы люди со своими заморочками, у всех бывают проблемы, трудные периоды, запарка, плохое настроение, срывы. Но подобное хирург обязан оставлять за порогом операционной, да и вообще за дверями больницы. Хирургия подразумевает чрезвычайную ответственность. Этому меня научил первый опыт хирургической операции».
Лечить не только делом, но и словом
«Если говорить о сущности нашей работы, будет важным упомянуть, что с древнегреческого слово «хирургия» переводится как «работа руками», – рассказывает хирург Антон Валеев, практикующий в настоящее время в столичном частном медицинском центре, а ранее 5 лет проработавший в областной клинической больнице в Алтайском крае. – Да, в ходе развития медицины мы обретали новые знания и создавали новые технологии и инструменты, но главный принцип оставался неизменным – когда другие способы лечения оказываются неэффективными или попросту бессильными, надежда остаётся только на скальпель в руках хирурга.
Среди моих коллег я иногда встречаю тех, для кого хирургия становится обычной рутинной работой: есть проблема, есть инструменты и есть последовательность стандартных манипуляций для решения задачи – бери и делай. Однако большинство хирургов всё же видят свою миссию несколько иначе. Когда ты собственными руками правишь творение Божие, каковым является человек, созданный по Его образу и подобию, невозможно совсем абстрагироваться от философского аспекта этого действа, а точнее говоря, от его метафизической составляющей. Конечно же, любые другие методы лечения, я имею в виду консервативного лечения, терапии и прочих, тоже суть вмешательство в работу организма человека, но вмешательство хирургическое самое непосредственное и его результат радикальный, к тому же видимый и осязаемый.
Приведу показательный пример. Была у меня пациентка шестидесяти лет, которая обратилась по поводу удаления липом на обоих бёдрах. Липома – это доброкачественное образование, происходящее из жировой ткани. У этой женщины они были настолько большими, что она уже практически не могла ходить, запущенный случай. Мы провели операцию по удалению опухолей, всё прошло без осложнений. Эти две удалённые липомы вместе весили 12 килограммов, представляете, сколько она их растила?! Ведь это не за день и даже не за год так разрастается жировая ткань. Почему она не обратилась раньше, трудно сказать. Возможно, из-за каких-то своих страхов или из-за недоверия к врачам, но факт остаётся фактом – пациентка довела свой организм до такого состояния, что стала с трудом передвигаться. И вот простая операция – и решена многолетняя проблема, человек снова в форме, нормально ходит.
Кстати, хирурги всегда ставят диагноз до операции и после, по факту, в подтверждение или уточнение первоначального. А нередко бывает и так, что мы идём на одно, а находим совершенно другое, порой весьма неожиданное, И хотя алгоритм предстоящих манипуляций, будь то плановая или экстренная операция, известен, организм каждого человека сугубо индивидуален и случиться может всякое. Поэтому всегда нужно быть готовым к различным непредсказуемым поворотам в ходе операции. Такое происходит примерно в 10-ти процентах всех операций, что довольно много.
Пациентка, женщина 29 лет. Проводим плановую операцию по удалению послеоперационной вентральной грыжи брюшной полости. После вскрытия и иссечения грыжевого мешка на правом яичнике обнаруживаю кисту, довольно существенного размера, порядка 5 сантиметров. Как ни странно, но при обследовании на УЗИ она никак не просматривалась. Признаков перерождения новообразования в злокачественную опухоль или других осложнений не наблюдается, судя по всему, киста дермоидная, что позже и подтвердилось. То есть содержимое тератомы – это, в основном, жировая ткань, волосы, клетки дермы, как правило, её формирование обусловлено особенностями эмбрионального развития. После проведения тщательной ревизии брюшной полости, визуального обследования яичников, состояния матки и маточных труб принимаю решение об удалении кисты, поскольку её наличие чревато разного рода неприятностями – существует опасность перекрута ножки кисты и, конечно, всегда остаётся риск перерождения в злокачественное образование. Так, уже после благополучного удаления кисты приступаем к пластике брюшной стенки, первоначальной цели операции.
