Если ремесло, как за рубежом, стандарты – замечательная, полезная основа, на которую всегда можно опереться, которая нас защищает. Ни судебные преследования, ни конфликты тогда в принципе не могут случиться, потому что есть протоколы ведения больных, спущенные сверху, и нам остаётся только выполнять их.
Если медицина – наука, здесь какие-то определённые стандарты, наверное, должны быть, но любой регламент в науке есть её ограничение.
Если же медицина – искусство, то какие стандарты вообще могут быть в искусстве? Взять, скажем, «Чёрный квадрат» Малевича и «Данаю» Рембрандта – могут ли для них существовать какие-то единые стандарты? И в чём они будут выражаться – в размере полотна или в количестве используемых цветов? Это просто абсурд. Точно так же в медицине не может быть какого-то стандартного, унифицированного подхода к больному. Есть общий алгоритм лечения болезни, но варианты его применения к каждому пациенту подбираются индивидуально.
Сейчас у нас, особенно в крупных городах, медицина дала очень сильный крен в сторону дополнительных методов обследования. Но ведь ни рентгена, ни ЭКГ, ни МРТ, ни КТ – всего этого ещё сто лет назад не существовало, а медицина была, и на хорошем уровне. Вот, например, Пирогов. У него не было ничего из сегодняшних средств, он не мог на рентгене посмотреть – кость раздроблена или цела. Всё руками. А людей спасали, спасали тысячами, и всё благодаря профессионализму врачей.
В таких городах как Санкт-Петербург или Москва медицина сегодня, безусловно, наука, а во многих других – ремесло. И уровень ничем не хуже зарубежного. Но в основной массе – это всё же искусство, в том числе по банальным причинам материально-технического обеспечения.
Не нужно быть гением, когда тебе специалист приносит бумажку с результатами обследования на КТ, где чётко прописано: в почке – киста, в печени – гемангиома. А как выкручиваться врачам в небольших городах и деревнях без современного медицинского оборудования? Им приходится полагаться исключительно на свой опыт, наблюдательность и знания, приходится изгаляться, чтобы пациентов излечивать, и никакой стандарт им в этом не помощник.
И потом, ведь в практической медицине наряду с новейшими методами вполне могут применяться и относительно старые, но хорошо апробированные. Пусть они не столь совершенны, но при высоком уровне профессионализма врача оказываются эффективными.
Конечно, сейчас медицина далеко шагнула, и это хорошо. Но врачи часто забывают, что медицина это, прежде всего, клиника – нужно пообщаться с пациентом, расспросить, правильно всё рассмотреть, и только тогда назначить дополнительные методы обследования при необходимости. И если врач действительно профессионал, а не клерк от медицины, то даже при отсутствии всех этих технических средств он сможет и реанимацию провести, и диагноз поставить, и лечение правильное назначить. Поэтому я и говорю, что в России медицина – это, по большей части, не утраченное ещё искусство».
4. ПУТЁВКА В ЖИЗНЬ
Эта глава о том, что в родильной самое страшное – не невыносимая боль, а жестокость и черствость врачей
Не только организм, но и личность человека формируется ещё задолго до рождения. Находясь в утробе, ребёнок чутко реагирует на образ жизни, мысли и настроение матери. От таких нюансов зависит будущий психотип ребенка, качество его дальнейшей жизни.
Рождение – серьёзнейший стресс: внезапно крохотный человечек попадает из одной среды, к которой он уже привык, где ему комфортно, в совершенно иной мир, воспринимаемый как враждебный и агрессивный.
Человек не помнит своего рождения, но память о рождении запечатлена в каждой клеточке организма. Будет ли эта память благотворна, зависит от врача-акушера. Оттого, насколько он окажется профессионален, внутренне светел, способен нести позитивный настрой, во многом определяется судьба крохотного человечка.
Особый случай
«Эту историю я услышала ещё в детстве. – рассказывает врач-акушер Надежда Беляева. – Уже много позже мне её пересказали с подробностями, которые ранее были недоступны моему детскому пониманию. Представьте картину: у молодой женщины начинаются преждевременные предродовые схватки, и муж, не дождавшись «скорой», везёт её на своих стареньких жигулях из отдалённой деревни, где нет даже медпункта, в райцентр.
Дорога после дождей ещё не просохла, машина наглухо застряла в грязи и никакими силами сдвинуть её с места не удаётся.
К счастью, дорога только одна, и через некоторое время на ней замаячила «скорая помощь». Врач оказался пожилым мужчиной с большим профессиональным опытом, в том числе акушерским. Ему уже приходилось принимать роды в сложных условиях. Но вскоре выяснилось, что тут особый случай.
После осмотра врач констатировал, что роды практически начались. Самое неприятное заключалось в том, что ребёнок шёл неправильно, более того, по всем признакам пуповина обмоталась вокруг него и могла его задушить. Выбор был небольшой – либо сразу везти роженицу в больницу, но в этом случае ребёнку с большой долей вероятности помочь уже не успеют; либо прямо здесь проводить кесарево сечение, что означало огромный риск для матери. Получалось, что или мать, или ребёнок так или иначе находились в смертельной опасности.
Обо всем этом доктор рассказал женщине. Она ни минуты не раздумывала и попросила, чтобы врач принимал роды на месте. Муж сопротивлялся поначалу ее решению, но потом согласился – уж слишком долго они мечтали о ребёнке.
Ребёнка удалось спасти, хотя, когда его извлекли на свет, он был уже совсем синюшным и практически не дышал. Ещё немного – задохнулся бы. Врач сумел привести его в чувство, и через пару минут округу огласил громкий крик, извещающий мир о рождении нового человека. Это была вполне здоровая, судя по внешнему виду, девочка, о чём тут же сообщили родителям.
С мамой всё обстояло гораздо сложнее – у неё началось сильное кровотечение. В конце концов доктору всё же удалось с ним справиться. Он провёл необходимую обработку, наложил швы, после чего маму с новорожденной доставили в больницу. Женщина хоть и потеряла много крови, но держалась молодцом.
Страшное случилось позже, на следующую ночь, ближе к утру. У неё вновь открылось сильнейшее кровотечение, и на этот раз врачи спасти её не смогли.
Вот так сложилось, что моё рождение состоялось менее чем за сутки до смерти мамы, которая отдала свою жизнь для того, чтобы я смогла появиться на свет. Говорят, я очень на неё похожа и внешне, и по характеру. Мне всегда очень ее не хватало. И до сих пор не хватает. В детстве и юности я постоянно мысленно с ней советовалась. А ещё, сколько себя помню, всегда хотела быть врачом. Можно сказать, что к своей специальности я шла с первого дня своей жизни. Думаю, по-другому и быть не могло».
