К огромному сожалению, и мне приходилось терять пациентов, осознавая и глубоко переживая свою беспомощность в определённых, пусть даже не зависящих от меня обстоятельствах.
Одна из самых горестных страниц в моей практике связана с девочкой Машей, было ей всего 4 годика. Малышка попала к нам в больницу с обширным ожогом, обгорело около 65 % тела. Семья неблагополучная, мать алкоголичка с двумя детьми. И вот однажды мать велела детям пойти самим затопить печку. Они и пошли. Старшая девочка, которая всего-то на два года старше Машеньки, взялась растапливать печь – плеснула туда бензина да и подожгла. Пламя моментально занялось и тут же выпорхнуло наружу. Сразу загорелся дом. Мать и старшая дочка смогли выскочить, а Машенька не смогла, не успела. Привезли её потом с ожогами, несопоставимыми с жизнью. Она была в сознании, чувствовала всю эту боль… Постоянно просила пить, мы смачивали ей губки… Старались делать всё, что могли, и врачи, и медсёстры, но организм был и без того сильно ослабленный, не справлялся. Мы её потеряли. А мать так и не пришла ни разу, пока мы боролись за жизнь её ребёнка…
САМОЕ ТРУДНОЕ ДЛЯ ВРАЧА —
БОРОТЬСЯ ЗА ЖИЗНЬ РЕБЕНКА.
И ТУТ ГЛАВНОЕ – НЕ ОЧЕРСТВЕТЬ,
НЕ ПРЕВРАТИТЬСЯ В ХОЛОДНОГО СКЕПТИКА.
Очень тяжёл такой опыт для любого медика, но приходится порой и через это проходить. Главное не растерять при этом самообладания и уверенности в своих силах, ведь ты нужен и другим пациентам. Чтобы закончить мой рассказ на позитиве – а он жизненно необходим в работе любого врача! – поделюсь историей, которой я очень горжусь.
У меня был пациент – Руслан Валерьевич, военный лётчик. В стационар он поступил с диагнозом атеросклероз сосудов нижних конечностей – сосуды не кровоснабжаются, конечности холодные. При этом заболевании поражаются артерии, из-за нарушения циркуляции крови развиваются трофические изменения в тканях, потом происходит сужение и закупорка вен, возникают отёки, может начаться гангрена. И вот Руслан был к нам направлен уже на ампутацию конечностей. Мы взяли его на стол. Я внимательно осмотрел в очередной раз – а конечность-то тёплая! Жалко было отнимать эту ногу, и я отменил операцию уже на самом столе. Решил, что стоит попытаться полечить консервативно. Не буду углубляться в специфику лечения, скажу лишь, что Руслан ходит на своих двоих. Да, он постоянно на таблетках и раз в три месяца проходит терапию в стационаре, но у него свои ноги! Так что спасти можно, не просто отняв конечность… Я сам порой не верю, честно говоря, что у меня всё получилось. Это как раз то, что укрепляет уверенность и придаёт силы. И это делает меня очень счастливым человеком!»
Есть только я и операционное поле
«Каждый врач, если говорить о специализации, по-своему уникален, – считает Владимир Орлов, хирург с опытом работы в стационаре более 25 лет, – но, думаю, хирурги во многих смыслах отличаются от других врачей. В первую очередь, у них более устойчивый психоэмоциональный фон, потому что в этой профессии огромная нервная нагрузка. Здесь больше, чем где-либо надо быть устойчивым и жёстким. Это, пожалуй, главное отличие.
Вот, смотрите, возьмём, например, терапевта и хирурга. Хотя это, конечно, не очень корректно, сравнивать хирурга и терапевта – у них разные задачи, разные подходы, разные сложности. Но, тем не менее. Терапевты работают с болезнью, с микробами, если хотите; над ними меньше довлеет ответственность при проведении каких-либо процедур или манипуляций. Назначил лечение – смотришь на реакцию организма, следишь за динамикой, корректируешь, назначаешь обследования и анализы. Согласитесь, это всё же не операции, где можно навредить малейшим неточным движением. Те, кто занимается хирургией, видят плоть человека и работают именно с ней. Тут нет болезни в общем виде, ты видишь конкретную проблему и устраняешь её. Видишь метастазы – удаляешь их, видишь кровотечение – лигируешь сосуды и так далее.
Это, конечно, дано не каждому. Я думаю, некая предрасположенность к этой профессии у человека должна присутствовать изначально. Впрочем, как и во многих других областях, здесь точно так же нужно обладать какими-то определёнными врождёнными способностями, по большому счёту, талантом, чтобы быть успешным профессионально и стабильно добиваться положительных результатов. Отчасти это касается и области философии, мировоззренческих принципов человека, но сейчас речь не об этом.
Многие качества, конечно, приобретаются – в процессе учёбы, а затем работы, накапливается не просто опыт, а вполне конкретные навыки, развиваются и оттачиваются не только сами движения, но и поведение вообще. Даже после первой операции начинаешь уже иначе себя вести – думаешь иначе, больше фокусируешься на каких-то моментах, стараешься минимизировать риски.
Я, кстати, заметил, что после того, как начал работать в хирургии, вообще не могу смеяться над анекдотами. Не знаю, почему. Наверно, стал смотреть на многие вещи иначе. Ещё, когда сам операции стал делать, понял, что очень сложно менять лицо, переставать быть хирургом со своими близкими, с друзьями. И очень сложно, выходя с работы, выходить с нее и психологически. То есть меняются внешние проявления эмоций, выражение лица, хотя внутренне всё остаётся прежним. И дело не в закрытости или холодности человека, совсем нет.
Вот был у меня на прежнем месте работы коллега, Иван Семёнович, исключительно серьёзный товарищ и строгий, все медсёстры перед ним трепетали, хотя он ни разу ни на кого не повысил голоса, словом, гроза отделения. За глаза его так и называли Иван Грозный. Так вот однажды он пригласил нас к себе домой на юбилей – и мы вдруг узнали, что он давно и методично собирает динозавриков из киндер-сюрпризов! Огромная коллекция у него была.
Я часто замечал, что у всех хирургов присутствует повышенное стремление делать что-то руками: в детстве, как правило, они увлекались конструкторами, разными поделками, любили модели собирать. То есть у них априори более развито конкретное, предметно-действенное мышление, нежели абстрактное. Ну, а потом в работе уже усиливаются эти навыки. Но они должны быть изначально заложены в тебе, надо уметь делать что-то руками, иметь развитую тактильную чувствительность.
В каждой профессии есть свои нюансы, требующие каких-то особых свойств мышления или темперамента человека. Кому-то, например, не дано автомобиль водить, кому-то – лампочку вкрутить – руки под это не заточены. А бывает с точностью до наоборот – всё дано, но человек не работает в этой области. И медицина тут не исключение.
У меня в институте в группе было 12 человек, так сейчас семеро уже не работают в медицине, ушли в другие сферы. Один понял, что сидеть в Волгограде и получать 6 тысяч рублей – это нищенство, перешёл в фармацевтическую компанию медпредставителем и ему только на старте дали 40 тысяч оклада. Купил машину, семью завёл, обустраивает квартиру. Другая сокурсница отработала два месяца в больнице, поняла, что не хватает денег на нормальное питание и тоже ушла, работает в косметическом бутике. А у обоих красные дипломы! В реальной жизни, к великому сожалению, способности человека и возможности для их реализации не всегда находят консенсус.
