Выходит, „машину-матку“ включает в человека сигнал о нарушении информационного равновесия в системе. Но таким сигналом может стать не только боль: волевая команда изменить что-то в себе, неудовлетворенность („не то“). А далее можно управлять ощущениями.
Пустяковый, неэффективный опыт в сравнении со всем прочим. Ведь порез можно было залить йодом, перебинтовать – зажило бы и так… Самый главный опыт из всего, что достигли за год работы! Теперь открытие может быть применено не только для синтеза и усовершенствования искусственных дублей, а для преобразования сложной информационной системы, заключенной в сложнейший биологический раствор, которую мы упрощенно называем „Человек“. Преобразование любого человека!»
* * *
«20 февраля. Да, жидкая схема включается в организм человека и по волевой команде. Сегодня я таким способом снял с левой руки волосяную растительность по самый локоть. Погрузил руку в бак, надел „шапку“. Команда „Не то!“, сосредоточенная на волосах. Покалывание и зудение усилились. Кожа стала прозрачной. Через минуту волосы растворились.
Кравец по этой методе за пять минут отрастил на мизинце и указательном пальце ногти длиной в два сантиметра. Окунул в жидкость обе ладони и превратил обычный узор кожи на подушечках пальцев в нечто похожее на „елочку“ протектора автомобильной шины. Потом он попробовал восстановить прежний узор, но позабыл, каков у него был раньше.
Теперь понятно, почему у нас не получилось с кроликами – ведь у них нет сознания, нет воли, нет неудовлетворенности собой. Этот способ для человека. И только для человека!»
Далее аспирант Кривошеин читал бегло, для запоминания. Он листал страницы дневника и будто фотографировал их своей памятью. Ему все было ясно: Кривошеин и Кравец другим путем пришли к тому же, что и он, – к управлению обменом веществ в человеке. Только при помощи машины.
И это очень важно, что при помощи машины: теперь его открытие не уникум, не вид уродства, а знание, как преобразовать себя. Мало иметь способ преобразования – надо располагать полной информацией о человеческом организме. У них ее нет и не могло быть. А его „знание в ощущениях“ теперь можно записать в „машину-матку“ и через нее передать всем. Каждому человеку. И каждый человек потом приобретет неслыханное могущество.
Аспирант мечтательно смежил глаза, откинулся на стуле… Уж что там: борьба с болезнями – о них скоро забудут! Человеку станут и без машин подвластны все стихии.
…Синие глубины океанов, куда не опуститься без водолазного костюма, без батискафа. И человек-дельфин, отрастивший себе жабры и плавники, сможет наслаждаться водной стихией, жить в ней, работать, путешествовать.
…Потянет в воздух – можно вырастить себе крылья, летать, парить орлом в теплых воздушных потоках.
…Враждебные чужие планеты: с ядовитой атмосферой из хлорных газов, раскаленные зноем солнца и жаром неостывшей магмы или замороженные космическим холодом, зараженные смертоносными бациллами. И человек сможет жить там вольно, как на Земле, без скафандра и биологической защиты: ему понадобится лишь перестроить свой организм на окисление хлором вместо кислорода или, может быть, заменить обычный белок в теле кремнийорганическим.
Ведь в человеке не главное, что он дышит кислородом. И руки-ноги – не главное. Можно завести жабры, крылья, плавники, дышать фтором, заменить белок кремнийорганикой – и остаться человеком. А можно иметь нормальные конечности, белую кожу, голову и документы – и не быть им!
– Да, но… – Кривошеин в задумчивости облокотился о стол. Взгляд его снова упал на записи своего оригинала.
«… – Исчезнут болезни и уродства, не страшны раны, отравления. Каждый сможет стать сильным, смелым, красивым, сможет мобилизовать ресурсы организма, чтобы выполнить работу, которая раньше казалась непосильной. Люди будут как боги!.. Ну что ты улыбаешься мудрой улыбкой? Это ведь в самом деле тот способ безграничного совершенствования человека!
– Мудрый я, вот и улыбаюсь, – ответствовал холодно Кравец. – Ты опять залетаешь. Не только такое может быть.
– Да брось ты! Разве каждый человек не стремится стать лучше, совершеннее?
– Стремится, – в меру своих представлений о хорошем и совершенном. Могут, например, из данного способа возникнуть „косметические ванны Кривошеина“.
– Какие еще ванны?
– Ну, такие… по пять рублей за сеанс. Приходит гражданочка, разоблачается за ширмой, погружается в биологический раствор. Оператор – какой-нибудь там Жора Шерверпупа, бывший парикмахер, – водружает на себя „шапку Мономаха“, склоняется: „Чего изволите?“ – „Тапереча я хочу под Бриджит Бардо, – заказывает клиентка. – Только чтоб трошки пышнее и чернявая. Мой Вася уважает, когда чернявая…“ Что кривишься? Еще и на чай Жоре даст. А клиенты мужеска пола будут трансформироваться под супермужчину Жана Маре или северных красавцев Олегов Стриженовых. А в следующем сезоне пойдет мода на Лоллобриджид и Виталиев Зубковых, как нынче на их открытки…
– Но можно же задать „машине-матке“ какой-то нижний предел отбора информации… какой-то там фильтр по отбраковке пошлости и глупости. Или задать жесткую программу…
– …которая одновременно с формулами впихивала бы в массового потребителя богатое внутреннее содержание? А если он не пожелает? Имеет он право не желать за свои деньги? „Что я – ненормальная какая, – заверещит та же дамочка, – что вы хотите меня исправлять? Сами вы придурки жизни!“ Понимаешь, железобетонность позиции пошляка и обывателя в том и состоит, что они считают нормой именно свое поведение.
– Но можно сделать так, что оно не будет нормой для „машины-матки“.
– Гм… Предлагаю провести простой опыт. Сунь, будь добр, в жидкость палец.
– Какой?
– Какой не жалко.
Я опустил в жидкость безымянный палец. Дубль надел „шапку“, отошел к медицинскому шкафчику.
– Внимание!
– Ой, что ты делаешь?! – Я выдернул палец. На нем был порез, из него сочилась кровь.
Кравец Виктор пососал свой безымянный, потом вытер кровь со скальпеля.
– Понял теперь? Для машины нет и не может быть нормы поведения. Ей на все наплевать, что прикажут, то и делает…
Мы залечили порезы.
Спустил меня Кравец с небес на землю – кувырком по ступенькам. Мечтательный мы народ, изобретатели. И Эдисон, наверное, думал, что по его телефону люди будут сообщать друг другу только приятные и нужные сведения, а уж никак не сплетничать, доносить анонимно или вызывать потехи ради „скорую помощь“ к абсолютно здоровым знакомым… Все мы так, мечтаем о хорошем, а когда жизнь выворачивает идею изобретения наизнанку, хлопаем себя по бокам, как лесорубы на морозе: что ж это вы, люди, делаете?!
Проклятие науки в том, что она создает способы – и ничего более. Вот и у нас будет просто „способ преобразования информации в биологической системе“. Можно обезьяну превратить в человека. Но и человека в обезьяну – тоже.
