Прятать такие чувства было легче, пока астронавты жили на звездолете все вместе, трудились, все были на виду. Когда же начались дежурства по двое, «нестойкое лирическое равновесие», как называл ситуацию Бруно, могло быстро нарушиться. Поэтому капитан своей властью определил: Марина и Галя дежурят в одной смене. И точка.
…Первым Марина после пробуждения увидела Кореня, улыбнулась радостно и удивленно; на щеках возникли чудесные ямочки. Потом заметила и Марта – уголки губ дрогнули, улыбка исчезла.
Отжимая мокрые волосы, она смотрела на них.
– Давно я не видела вас такими небритыми, парни. Что-то случилось, а?
Корень коснулся ладонью подбородка, наткнулся на щетину.
– В самом деле, не побрились…
Бруно Аскер даже во льду, казалось, о чем-то размышлял.
– Полнеете, физик. Если так пойдет, следующий раз вас не удастся проморозить, – заметил Март, помогая ему выбраться из контейнера.
…Корень не раз спрашивал себя: вот если бы он, Иван Корень, сперва яростно нападал на проект звездолета-мастерской, а потом пришел проситься в состав экспедиции, – приняли бы его? Никогда и ни за что. Посмеялись бы в лицо. Потому что он человек обыкновенный; Иван это давно понял и не печалился напрасно. Правда, сделал и достиг в жизни немало. Но все созданное им не имело всепокоряющего блеска таланта; ну, умел работать, бороться, отстаивать свое, добиваться результатов – но и только.
А Бруно приняли. Бруно Аскер! Этим все сказано.
Корень усмехнулся, вспомнив юбилей Аскера, тридцатилетие «плодотворной научной деятельности». В надлежащий день и час у входа в лабораторию Аскера (он тогда работал в области ядерного аннигилята) собрались ученые, студенты, корреспонденты, просто любопытствующие. Бруно вышел в синем, перепачканном графитом и маслом халате. Из толпы выделился пожилой солидный дядя с бумажкой в руке, откашлялся… Но юбиляр его опередил, заговорил первый: «Любовь к круглым числам свойственна тем, кто плохо умеет считать. К тому же я сторонник двоичной системы. А в ней 30 число некруглое…» – и пошел по своим делам.
Бруно вылез из контейнера пробуждения, как из бассейна: отфыркнулся, вытряс воду из правого уха.
– Заболеваем зеркальной болезнью, физик, – решил Корень присоединить и свое мнение к предыдущему.
– Что за болезнь, впервые слышу, – покосился в его сторону Бруно, вынимая из шкафчика одежду.
– А это когда свои ноги могут увидеть только в зеркале…
– Хм… остроумно, но и только. – Бруно легко наклонился, достал ладонями пол. – Понадобится – похудею. – Достал из штанов сигарету, закурил, пошел.
«Уже понадобилось», – едва не крикнул ему вслед Корень.
Остался последний контейнер. Иней на нем оттаял, пока размораживали других. Галина Крон лежала во льду, закинув руки за голову. Корень подкатил контейнер к площадке генераторов, когда в отсек вошла Марина.
– Капитан, я давно собиралась сказать тебе… – решительно начала она – и запнулась. Повернулась к Марту. – Стефан, оставь нас, пожалуйста. Мы управимся вдвоем.
Тот вопросительно посмотрел на Кореня.
– Хорошо, иди, Стефан.
Когда Март вышел, Марина сказала, смущенно улыбнувшись:
– Понимаешь, Иван… Галина ждет ребенка.
У Кореня на миг потемнело в глазах. Только этого сейчас не хватало. Он внимательно посмотрел в контейнер. Да, похоже. Животик Галины был несколько выпячен вверх. «Летье?..» Похоже. Стало понятно разочарование в глазах пилота при пробуждении.
Как-то выходило, что Крон всегда работала с Тони. А однажды капитан, зайдя в оранжерею, увидел, как Галина растрепала шевелюру пилоту. От счастья тот был похож на мальчишку. Корень не придал тогда этому значения. И зря…
– Марина, – капитан чувствовал себя неловко, – но вы же дежурили вместе!..
И заметил, как женщина закусила губу, а в глазах появились лукавые искорки.
«Вот так, капитан. Девушка полюбила – и все твои хитрые психологические построения, все приказы разлетелись, как пожелтевшие листья под ветром.
Не важно, что Космос, что усложнится и без того непростая жизнь всех… Она любит, у нее будет ребенок. Это первично. Это выше расчетов… Надо оберегать ее от перегрузок, от тяжелой работы».
– Иван, они любят друг друга. Любят!
От ее взгляда Кореню стало еще более не по себе.
– Я понимаю… – вспомнил, для чего делает экстренное пробуждение, не сдержал досаду: – Ах, как же это не вовремя!
Марина теперь смотрела на него холодно.
– Вы правы, капитан, это действительно не вовремя… Вы, похоже, такой правильный человек, что для вас подобное никогда не окажется «вовремя».
Корень тяжело вздохнул, сдерживая вспыхнувший гнев. Побагровел, отчеканил:
– Ошибаетесь, биолог Плашек. Я люблю детей, как все. У меня не было своих, не было семьи – так уж получилось. А сейчас я вспомнил о дисциплине и товариществе. И о том, что до ближайшего родильного дома более четырех парсек.
– Извини, Иван, – тихо сказала Плашек.
У того играли желваки.
– Становись к генераторам… – надел рукавицы, выкатил контейнер на площадку.
3
Отсек управления был самым большим помещением на «Буревестнике».
Передняя стена в экранах, табло, циферблатах, индикаторных лампах. Перед ней поворачивающийся пролет штурманского мостика; он закреплен в боковых стенах шарнирами, чтобы поворачиваться и по векторам ускорений. Здесь скошенные тумбы пультов, кубы путевых самописцев, навигационные гидроавтоматы.
Потолок отсека по диагонали пересекает черная полоса с фосфоресцирующими вкраплениями – звездная карта их направления. Световое перо ведет по ней зеленую линию, их путь ведет в сторону оранжевой точечки на краю полосы…
«А карту-то придется исправлять, а то и менять», – подумал Корень.
Включили верхний свет. Газовые трубки за шторками фильтров залили отсек мягким желто-зеленым, будто в солнечный день в лесу, светом.
Астронавты расселись в креслах у стен. Тони Летье, поглядев на капитана, не сдержался:
– Иван, ты выглядишь как гоголевский городничий перед фразой: «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие…»
Все, кроме Кореня и Марта, заулыбались.
– Ты угадал, так оно и есть, – кивнул пилоту капитан. – Я в самом деле пробудил вас, чтобы сообщить пренеприятнейший факт: мы летим не туда.
– Неплохо сказано, – спокойно пробасил Бруно.
– Я говорю ответственно и серьезно! Мы действительно летим не в ту сторону. С самого начала.
В отсеке стало тихо. Астронавты недоуменно и тревожно смотрели на капитана. Тот рассказал о наблюдениях Стефана Марта и своей проверке их.
