– Хорошенькое кое-что! – подал голос Бруно.
– Да. Уж как вышло. Вот и надо продолжать, выложиться в этом. Не забывайте: мы не принадлежим себе. Участие в звездной экспедиции не только шанс попасть в историю и на мемориальную доску. Вспомните, чего стоило синтезировать для нас тонны антигелия, все остальное. Это труд миллионов. И вы сами понимаете: если мы привезем на Землю скандальный факт «А звезды-то там нет», это скомпрометирует не только нас – это пустяк! – всю эту тему, все направление. Ни через двести, ни через тысячу лет никто туда не полетит. Звезд много, одна другой притягательнее. А знание действительно исключительно важное. И надо набрать его побольше. А для этого нет иного варианта, как лететь ТУДА…
– Что ж, резонно, – пробасил Бруно. – И что ты конкретно предлагаешь?
– Уменьшить конечную массу «Буревестника» настолько, чтобы лететь к Г-1830, а от нее к Солнцу, как и раньше, с субсветовой скоростью. Для этого придется частично демонтировать звездолет, оставить в Космосе лишнее оборудование, инструмент, припасы, обиходные вещи. Придется гораздо больше времени проводить во льду. Надо внимательно осмотреться, составить перечень, рассчитать – и решить… Тогда мы не проиграем во времени в сравнении с экспедицией, которую пошлют, – Корень нажал голосом, – вместо нас и после нас.
Конструктор Март нервно барабанил пальцами по подлокотнику; для него подобный поворот дел выглядел катастрофой, крушением всех планов.
– Ну и дальше? – едко усмехнулся он. – Ломать не строить, ума не надо, справимся. Ну, опустошим и уменьшим звездолет. А потом? Лететь туда – не знаю куда, искать то – не знаю что? Как в сказке! И снова окажемся в дураках.
– Ты серьезно? – посмотрел удивленно на него Корень.
– Конечно. Мы столкнулись с самым простым фактом: свет звезды распространяется не в ту сторону. Не туда. И не можем решить, антивремя это или что-то еще. А там сложнейший непонятный мир. Прилетим, удивимся и повернем назад, ничегошеньки не поняв.
– Так по-твоему, люди не должны туда летать? – воскликнула Галина.
– Почему! Люди вообще – да. Но не мы. Такая экспедиция должна готовиться с Земли. Годами, понимаешь. А не партизанским налетом. Вернемся, расскажем и покажем наши наблюдения. Да, скорее всего, будет скандал и позор. Но рано или поздно истина восторжествует, так всегда бывает. Придется некоторое время походить в мучениках науки. Но это честнее и мужественнее, чем пускаться… извини, Иван, в авантюру. Пять торможений и разгонов вместо трех, подумайте об этом!
– Зачем так говорить!
– Неужто ученым на Земле виднее?
– По-моему, Стефан прав…
– Лучше нас к этому никто не подготовлен.
– Ты не прав, Мартик, насчет авантюры и поражения, – перекрыл поднявшийся в отсеке шум Летье. – Раз в четырнадцати парсеках мы наткнулись на такое, ясно же, какое это богатое явление. Чем ближе подлетим, тем больше наберем материала, это же очевидно. Вернемся не с пустыми руками – а там пусть на Земле разбираются. Так что я – за.
– Вот что, – поднял руку Корень, – надо считать. Довод о пяти субсветовых ускорениях – торможениях вместо трех очень серьезен, это все мы понимаем. Не потянем – значит действительно авантюра, придется возвращаться. Расчеты поручаю Марту и Аскеру. Все.
3. Человек в пятой степени
1
Галина Крон передвинула кресло к краю балкона, развернула к поручням.
Над темно-синим морем краешек заходящего солнца расплылся между длинными тучами алой полосой. Верхняя туча окрасилась розово-серо; но скоро этот цвет перешел в сизый, который густел, темнел. Далеко справа от моря розовели снежные вершины гор. В провалы между ними падали темно-синие тени.
«Странно, – думала Галина, – перед нами сидит и внимательно слушает пожилой почтенный дядька, который в момент старта „Буревестника“ еще не родился. Он мне в отцы годится, если не в деды. Для него все, что мы рассказываем, далекое прошлое. А для меня – почти вчера, несколько дней назад…»
Тогда все вернулись к своим делам. Она отправилась в радиорубку. Открыла овальные дверцы, остановилась на пороге, окинула взглядом свое хозяйство: радиопередатчики, трансляционный узел, автоматы наводки локаторов. Вошла, нажала несколько клавиш на пульте. На контрольном щите вспыхнули зеленые индикаторные числа, стрелки приборов дружно отклонились вправо. Ни одна красная лампочка не загорелась: все было в порядке.
В никелированной скобе на сером боку транслятора торчал букетик коричневых стебельков с шишечками осыпавшихся цветов и скрученными сухими листочками. Он напомнил Галине, что последний раз она была здесь год назад.
Цветы из оранжереи принес Тони. Девушка взяла стебли: от них пахло прелью и пылью.
«Целый год… На Земле у меня уже родился бы сын. Почему сын, может, дочка?.. Нет, пусть сын. Непременно сын. А здесь никто еще и не знает, кроме Марины. Даже Тони».
Внезапно ее охватила тревога, похолодело в груди. Как же теперь будет?
Год назад и ей, и Тони казалось, что самое трудное – создание звездолета в полете – позади. Настроение было легкое – теперь оно выглядит крайним легкомыслием. Если они полетят к настоящей Г-1830 на «облегченном», то есть реально опустошенном звездолете, жизнь станет очень трудной. А она ждет ребенка. Мечтала, как будет с ним гулять в оранжерее… Какая уж теперь оранжерея, она первая полетит за борт.
Галина швырнула букетик в мусоропровод. «Они разошлись – или еще спорят?» – нажала клавишу на щитке транслятора.
– Послушайте, – прозвучал в динамике тенор Стефана Марта, – а может… никакой звезды и там нет? Вообще нет? Нет, правда. Ее нет там, где мы ее видим. Почему из этого вытекает, что она есть в противоположной стороне, где мы ничего не видим?
– А что есть?! – это воскликнул Бруно.
– Марево, призрак. Оптический пространственный парадокс, который мы по своей тупости не понимаем. Вот и будем гоняться за привидениями, блуждать по Вселенной, как савраска без узды.
– Даже если так, все равно нужно лететь туда, – весомо сказал Аскер. – Чтобы прочно установить, что там ничего нет. Для подлинного исследователя отрицательный результат равен положительному.
– Стефан, хватит морочить голову себе и другим, – прозвучал голос Кореня.
– Тем более что у тебя много работы. Иди считать.
– Эхе-хе! – Судя по голосу, Март поднялся с кресла. – В прежние времена вашу категоричность называли словами «сжечь корабли». Жалко жечь-то. Это же не древнеримская галера – звездолет. И строили-то сами. Уникальнейше. В Космосе. А теперь…
«Что же будет? – думала Галина, обхватив себя руками за плечи. – Поговорить с Тони?..»
2
Март сел за компьютер, обложившись папками с чертежами. Он, генеральный конструктор, должен был выяснить, насколько удастся облегчить звездолет, что именно выбросить, как демонтировать оборудование.
