Галина вместе с Бруно трудилась в отсеке «Засыпание – Пробуждение». Если быть точным, то трудилась она сама: исполняла теоретические идеи и расчеты физика; воплощала в схемы. Тратить еще шестьсот дней на торможение и новый разгон с прежним удобным для экипажа ускорением в 1 g теперь было недопустимой роскошью. Физик придумал способ сэкономить полтора года: «Буревестник» мог выдержать до 80 g – но, понятное дело, без людей. Вместо них «дежурить» будет электронная схема. Ее сейчас и собирали.
Радистка вставляла в гнезда панели миниатюрные, похожие на черные пуговицы микросхемы, соединяла их проводами, проверяла тестами. Бруно Аскер сопел у нее за плечом.
– Все-таки страшновато доверять жизнь даже совершеннейшим механизмам, – вздохнул он. – Малая ошибка, одна ненадежная деталь – и мы, обледенелые, будем мчаться в пустоте миллионы лет, пока не сгорим у какой-то звезды…
– Не пугайтесь, профессор, – тонким голосом заметила Галина. – Более пятнадцати лет вы только то и делаете, что доверяете свою драгоценную жизнь всяческим механизмам и приборам. И ничего. А тут тем более – электроника.
– Не совсем так, девочка, – возразил тот. – Всегда кто-то дежурил…
– Готово! – Галина распрямилась, откинула прядь волос со лба. – Пробуем. Ставлю выдержку пять минут ровно.
Схема работала четко. От ее импульсных команд вода в контейнере под лучами молекулярных генераторов мгновенно обращалась то в ледяной монолит, то – через точно отмеренные электронным реле промежутки времени – снова в воду.
Радистка довольно посмотрела на физика.
– Так-так… – неопределенно пробормотал тот. – Теперь попробуем иначе.
Взял панель и с силой швырнул ее на пол. От удара она изогнулась.
– Ой, вы что?! – Галина схватилась за голову.
– А ускорение в 80 g это почти такой же удар, – пояснил Аскер. – Ну-ка, включи теперь.
Как ни странно, но автомат работал. Только время выдержки у одного реле изменилось.
– Нужно поставить дублирующую микросхему, – вздохнула Галина, берясь за панель.
В это время Корень и Летье лазили по скобам в шахте гидроавтомата. Над и под ними перекрещивались темно лоснящиеся валы с маховыми дисками, змеились кабели от электродвигателей. Проверяли дотошно.
Внезапно в люке шахты возникла голова.
– Иван, ты здесь? – это был Март.
– Да.
– Поднимайся, пошли. – Конструктор был взволнован. – Там такое выходит…
Через полчаса капитан созвал в отсек управления всех.
3
Стефан приколол на стене несколько листков, распечатку своих расчетов.
Корень стал возле них.
– Здесь все просчитано: что выбрасывать, последовательность демонтажа. Но дело вот в чем… – Он нерешительно взглянул на товарищей. – Лучше объяснить по порядку. Основа расчетов вот в чем…
Ему явно трудно было начать. Таким хмурым и растерянным капитана еще не видели.
– На звездолете есть установки, работающие непрерывно: при разгоне, при замедлении, при полете по инерции и когда мы спим в контейнерах. Их надежность и долговечность – это жизнь корабля. Вы их знаете: курсовой гидроавтомат, блоки автоматики установки «Засыпание – Пробуждение», астронавигатор… Сколько они действуют, столько времени можем лететь – и расстояния соответственные.
Мы рассчитывали на два конца по десять парсек со скоростью 0,82 от световой. Это сорок девять лет по внутреннему счету. На такой срок, округленно на полвека, или на четыреста пятьдесят тысяч часов работы, рассчитаны эти приборы. Ясно, почему не на больший: кто ж знал! – Иван сумрачно усмехнулся. – Оборудование отслужило десять внутренних лет, осталось сорок. Не так и мало, но теперь нужно пролететь еще двадцать четыре парсека, четырнадцать до реальной звезды и десять от нее к Солнцу. Дальше все математически однозначно. Чтобы уложиться в эти сорок внутренних лет, придется развить скорость не меньше 0,91 от световой. Но чтоб поддерживать ее с нашими запасами антигелия, придется уменьшить конечную массу звездолета во столько раз… – Капитан провел ладонью по лицу, помолчал. – Словом, средств для жизни здесь будет в обрез на троих.
Смысл сказанного дошел не сразу.
– На троих… – повторила Марина. – Это значит?..
– Это значит, что глубокомысленные разговоры исчерпаны, мы возвращаемся на Землю. – Стефан Март широко улыбнулся.
– Нет! – Корень стиснул спинку кресла, около которого стоял, так, что у него побелели пальцы. – Все будет по расчетам: трое полетят к Г-1830, трое к Солнцу!
Галина поднялась, посмотрела на капитана широко раскрытыми глазами:
– Это… это жестоко – выбрасывать людей за борт! – Ее голос дрожал. – Я… я не хочу.
– Никто никого силой выбрасывать не будет, – сурово сказал Летье.
Марина подошла к листкам, начала читать вслух:
– Второй маневровый двигатель… три четверти запаса воды и пищи. Библиотека. Оранжерея. Половина радиопередатчиков. Все каюты, их оборудование. Все личные вещи. Трое людей в контейнерах… Слушайте, а если разведракету?
– Тогда незачем и лететь, – сказал Тони. – Как там без нее!
– Ракету и обсерваторию сбросим после исследований у звезды, – сказал Корень. – Это учтено.
– Неужели ничего нельзя придумать? Чтоб не выбрасываться… – Плашек смотрела на него с такой отчаянной надеждой, что тому стало не по себе. – Пусть трое пересидят весь полет в контейнерах. Все-таки веселей. И замена, если кто-то… ну, выйдет из строя.
– Нельзя! Пятая степень, понимаете! – Бруно, который сидел в кресле, напряженно согнувшись, вдруг распрямился. – Три торможения, два разгона. Скорость полета зависит от конечной массы в пятой степени. Три человека в контейнерах с водой… или льдом, все равно – лишние четыре тонны.
– Три астронавта смогут долететь до Г-1830 при условии, что весь путь будут в контейнерах, – добавил Корень. – И обратный тоже.
– Но мы же не просто масса! Мы люди! – вскипела Галина. – Решали сложнейшие проблемы – и на тебе…
– А здесь как раз все очень просто, понимаешь, – перебил физик. – Просто, ясно и непреложно – стена без лазеек. Возможно, около Г-1830 посчастливится раздобыть знания, которые помогут преодолеть эту стену. Но сначала надо туда долететь. И оттуда тоже.
– Да, жестокая вещь математика! – Летье покрутил головой.
– Послушайте! – оживился еще более Аскер, оглядел всех. – Да ведь это перст. Перст судьбы. Именно и нужно разделиться. Будем смотреть прямо: у тех, кто полетит к звезде, шансы уцелеть и вернуться… осторожно говоря, далеко не сто процентов.
– Пожалуй, что и не пятьдесят, – поддал пилот.
– Так что в случае чего хоть как-то какая-то информация об открытии дойдет до человечества.
