– Ничего не понимаю, – подал голос оторопевший
капитан Стуков. – А как же алиби…
– Вот его алиби, – Мехреньгин показал на кресло,
соединенное веревкой с работающим вентилятором. – Он заранее раздобыл
манекен, спрятал его, по-видимому, в кладовой. В день убийства ему
действительно нужно было улететь в Москву. Он собрал вещи, спустился в холл,
попрощался с женой… и убил ее ударом по голове. Затем поднялся на второй этаж,
достал манекен, надел на него одежду жены, причем в спешке взял первые
попавшиеся вещи, и усадил манекен в кресло перед окном. Кресло соединил с
основанием включенного вентилятора таким образом, что оно время от времени
поворачивалось, и казалось, что сидящая в кресле женщина двигается… должно
быть, он замечал, что сосед-инвалид подглядывает в окна, и был уверен, что тот
обеспечит ему алиби.
– Но сосед утверждал, что Маргарита Короводская сидела
перед окном не всю ночь, а только вечером…
– Конечно! Потому что Короводский перед отъездом
включил реле, которое выключило электричество в коттедже около полуночи. При
этом отключился и свет, и вентилятор, и инвалид Скорпионов решил, что его
соседка легла спать.
– Вы не знаете Копыто! – подал голос
Короводский. – Это его идея… это страшный человек! Если бы я не заплатил
ему денег, он мог бы… мог бы… У меня не было выхода. Этот старый людоед, отец
Маргариты… Он все так оформил, что она, даже если бы и захотела, не смогла бы
забрать деньги из фирмы. Но она бы не захотела… Что ей с того, что меня могли
убить?
– Зачем же вы связались с уголовником? – спросил
Стуков.
– Гражданин Короводский играет в казино, –
протокольным голосом произнес капитан Мехреньгин и добавил не так сухо: – Мне
сообщил об этом сосед, сын того свидетеля, Скорпионова. Он как-то видел
Короводского в «Олимпии», тот проиграл большую сумму.
Дверь архива распахнулась, и в комнату заглянул
подполковник.
– Что это вы тут в темноте делаете? – спросил он
подозрительно. – И какая зараза мой вентилятор сперла? У меня в кабинете и
так дышать невозможно…
– Извините, Игорь Олегович! – Мехреньгин
вытянулся, как на параде. – Здесь ваш вентилятор! Он нам для дела
понадобился, для следственного эксперимента!
– Ну и как эксперимент? – грозно осведомился
подполковник. – Успешно?
– Успешно! Гражданин Короводский уже дает признательные
показания!
– Ну, молодцы! Ну орлы! – подполковник Лось был
растроган. – Ну, обрадовали… Мехреньгин! Благодарность тебе в приказе
будет!
– Да я не один старался, – ответил благородный
капитан Мехреньгин. – Мы всем коллективом… Вон, Кузина отличилась…
– Достойная растет смена! – Игорь Олегович
похлопал Галю по плечу и ушел.
Валентин подошел к окну. На улице бушевала весна. Солнце
светило так ярко, как маяк на мысе Доброй Надежды, лужи просыхали на глазах,
почки на деревьях лопались с явственным треском, все живое торопилось поскорее
вырасти и расцвести.
– Валентин Иваныч! – сказала Галя. – Вы такой
умный!
– Да ладно, – заскромничал Мехреньгин. –
Слушай, а что мы с тобой тут сидим? Рабочий день кончился, пойдем куда-нибудь…
В кафе посидим, погуляем…
– Я не могу, – глаза у Гали сияли так ярко, что
вполне могли соперничать с весенним солнцем, – меня Женя ждет.
«Вот так, – думал капитан Мехреньгин после Галиного
ухода, – как по работе – так я самый умный, а как на свидание идти – так с
Жекой… Ну да ладно, пойду домой, высплюсь, мне отгул полагается…»
Анна Ивановна поставила на пол две тяжеленные сумки,
перевела дух и протянула палец к кнопке вызова лифта. Однако лифт не работал –
кнопка горела красным светом.
Анна Ивановна прислушалась и поглядела наверх. Сверху
раздавалось равномерное хлопанье автоматических дверей. Лифт застрял на третьем
этаже – что-то мешало ему закрыться.
Капитана Мехреньгина разбудил телефонный звонок. Спросонья
он никак не мог найти трубку и очухался, только когда услышал голос Васи
Стукова, который нынче дежурил.
– Валентин, за тобой убийство Матренина по какому
адресу числится? Сиреневый бульвар, дом одиннадцать? – орал Вася.
– Ну, – прохрипел Мехреньгин.
– Так я тебя обрадовать хочу! По тому адресу снова
труп. Наши ездили – все то же самое, никто ничего не видел, никто ничего не
знает! Маньяк, что ли, там орудует?
– Мама дорогая! – выдохнул Мехреньгин, сон с него
слетел полностью. – А Лось что?
– А он сказал, что тебя вообще на фиг уволит! –
злорадно сообщил Вася.
Убийцу с Сиреневого Бульвара так и не нашли. Капитану
Мехреньгину объявили строгий выговор.
Жека Сапунов женился на практикантке. Весна прошла быстро.
Мария Брикер. Кастинг на чужую роль
Вот тварюга пернатая! – выругался Шалинский, брезгливо
вытирая носовым платком липкий птичий помет с воротника куртки. – Не успел из
дома выйти, и нате вам, весь в «гуане». Хотя… в народе вроде бытует примета,
если птица нагадила на плечо, то это означает… Означает это… – Примета
вертелась в голове – Шалинский напряженно задумался. «К счастью? Или к
деньгам?» – предположил он, но ошибся, потому что в этот момент ему на голову
упал кирпич…
* * *
«Таял снег, пачкая тротуары лужами и убегая веселыми
ручейками в ржавые дождевые сливы. На деревьях беременели почки, обласканные
мартовским солнцем, пели птицы, нежно пахло весной. Весна вползала в душу,
тревожила сердце, распускалась яркими бутонами тюльпанов в сердце. Любовь…
Любовь, как всегда, опаздывала. Уже на полчаса. Но Варя
терпеливо стояла у входа в кинотеатр, рассеянно теребила ремешок сумочки и
ждала. Он подошел сзади, дотронулся до плеча. Варя резко обернулась,
обрадовалась, бросилась любимому на шею – он мягко ее отстранил.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал любимый,
разглядывая свои модные ботинки из змеиной кожи.
– Да? Говори тогда, – подбодрила Варя, почему-то ощущая
неловкость от того, что он разглядывает свои ботинки.
– Сейчас скажу.
– Ну говори же, говори.
– Да не дергай ты меня! – разозлился он, его взгляд
скользнул по ее лицу и вновь сосредоточился на ботинках. – Понимаешь… Мы больше
не можем… встречаться. Я не люблю тебя, прости. Ты милая, славная, но у меня
другие планы».
– Вот урод! Да пошел ты со своими планами! Тьфу на тебя!
Тьфу на тебя десять раз! Придурок штампованный. Штампы, сплошные штампы и
розовые сопли. Вера! Где мой утренний кофе? Немедленно! Сию минуту принеси мне
кофе! – Ангелина Заречная со злостью скомкала листы, исписанные изящным
витиеватым почерком, и зашвырнула в угол комнаты, где кучкой лежали их братья-близнецы.
Начать новый роман никак не получалось. Точнее, получалось, но выходило
банально, а Ангелина Заречная, модная писательница современных любовных романов
в стиле чик-лит,
[1] светская красавица… бальзаковского возраста, ненавидела
пошлость. Так она считала. И в интерьере ее квартиры не было ни одной
тривиальной вещи, включая домработницу.
