Заказ доставили к Никите. Тот взял пилюли и поставил в
аптечку. Почему он так поступил? Отчего не задал вопросов курьеру? Ну,
во-первых, таблетками всегда занималась Тоня, Никита не знал координат фирмы, а
во-вторых, ему было так плохо морально, что сил ни на какие выяснения не
осталось. Меня удивила дата производства «Зоротина». Потом в квартиру влез
бомж, который украл таблетки из аптечки, весьма странное преступление. И откуда
вор взял ключи? Дверь в квартиру была аккуратно открыта, а не взломана. А вот
если предположить, что Тоня наняла грабителя, тогда становится понятно, где
бродяга нашел ключики. Но самое главное туфли!
– Что? – не понял Чеслав.
– В квартире Тони под вешалкой стояли женские ботиночки,
каблуки которых имели характерную особенность: они были стоптаны с внутренней
стороны. А лифтерша, рассказывая об отъезде Ани, упомянула о выброшенных ею
туфлях. Старухе обувь показалась хорошей, она забрала ее себе и похвасталась
передо мной своей удачей. Каблуки у лодочек оказались некрасиво стоптаны с
внутренней стороны, как ботиночки Тони. А ведь походка каждого человека
индивидуальна. Понимаешь?
– Туфли и таблетки, – кивнул Чеслав, – ты умеешь обращать
внимание на мелочи. Хорошо, позвоню кое-кому, чтобы занялись этим делом. А ты
приступай к работе, хватит филонить, твоя простуда прошла.
Я вышла из кабинета начальника. Можете мне не верить, но
возмездие всегда ждет человека, который совершил преступление. Вопрос лишь во
времени: через месяц, год, десять лет кто-нибудь непременно наткнется на
стоптанные туфли, и тайна выйдет наружу.
Марина Крамер. Двадцать минут счастья
«Я не различаю красного. Зеленый, коричневый, желтый – любой
другой цвет я вижу, а вот красный – нет. Это не аномалия, не особенность моего
зрения. Доктор говорит, что это психологическая защита, позволившая мне в свое
время не сойти с ума.
Когда пять лет назад красные пятна расплылись по белому
платью – вот именно в тот самый миг я вдруг перестала различать этот цвет.
Вокруг все истошно орали, суетились, бегали, а я спокойно сидела прямо на
крыльце Дворца бракосочетаний и держала на коленях голову моего мужа. Моего
Игоря…
Я не послушалась тех, кто говорил, что нельзя выходить замуж
в мае, – какие предрассудки, думала я, когда мы так счастливы, так любим друг
друга и собираемся прожить вместе всю жизнь! Разве имеет значение, когда именно
поставить штамп в паспорт? Тем более что май – мой любимый месяц, я всегда с
нетерпением ждала его наступления, любила гулять по городу и замечать, как день
ото дня он сменяет свой унылый зимний облик на свежее и радостное весеннее
великолепие. Да и выдался май в этом году теплым, ясным и праздничным, как
будто специально для нас, влюбленных и немного ненормальных от счастья… Вместе
с красным цветом я перестала любить и месяц май.
Я не могла понять: ну что они все паникуют и верещат, когда
и так все очевидно – Игорь мертв. И вот эти пятна, цвета которых я не вижу
почему-то, не что иное, как его кровь. Кровь из совсем небольшого отверстия в
белом пиджаке, прямо под бутоньеркой из мелких розовых розочек…
Вот так – утром я проснулась счастливой невестой, а в час
дня уже стала вдовой, так и не успев толком побыть женой. Хотя нет – я была
женой целых двадцать минут, пока мы обменивались кольцами, танцевали вальс,
принимали поздравления и фотографировались… Двадцать минут – и кольцо с правой
руки можно переодевать на левую. Мне двадцать шесть лет – и я вдова. Все. А
вокруг по-прежнему бессовестно благоухает свежей зеленью и ярким солнцем
проклятый май…
Потом было много еще всякого – и допросы у следователя, и
оглашение завещания, по которому мне досталась квартира в центре, загородный
дом, две машины… Мне ничего не было нужно, ничего – только бы Игорь был жив.
Проклятый май – ненавижу тебя…»
– Я не могу понять… – Кирилл Валько обхватил руками голову и
издал подобие звериного рыка. – Что происходит вообще? Мы работаем – а прибыли
настолько мизерны, что я чувствую себя лохом!
Главный бухгалтер фирмы по производству пластиковых окон
Наталья Мезенцева равнодушно взирала на метания шефа. В большей степени ее
интересовало, останется ли на безупречном брючном костюме темно-синего цвета
пятно от энергетического напитка, выплеснувшегося из стакана в тот момент,
когда Валько шарахнул по столу кулаками. Худощавая, спортивного вида блондинка
с длинными прямыми волосами и прозрачными серыми глазами, Наталья была
безупречна во всем, что касалось работы. Кирилл все еще надеялся затащить ее в
постель, а потому готов был смотреть сквозь пальцы на некоторые мелочи и
просчеты в работе. Но Мезенцева не давала даже повода усомниться в своем
профессионализме.
Однако в фирме определенно что-то происходило. Количество
заказов ощутимо уменьшилось, а расход материалов, как и объем их закупок у
поставщика в Германии, неуклонно возрастал. По документам выходило, что все в
порядке – но где деньги-то? Где чистая прибыль?
– Наташа, может, ты скрываешь что-то? – жалобно протянул Кирилл,
но бухгалтер смерила его ледяным взглядом:
– Кирилл Сергеевич, я не давала повода для фамильярности.
Как не давала и повода усомниться в моей честности.
Кирилл немного присмирел. Эта девица появилась в его фирме
два года тому назад и как-то исподволь вдруг возымела над ним такую власть, что
Кирилл порой сам себя не узнавал. Наталья не переходила грань, не одобряла
шуток в свой адрес, не позволяла никому сойтись с ней поближе, никогда не
обедала в офисе с другими сотрудниками, ни разу за два года не приняла участия
ни в одной совместной попойке. На ухаживания неженатого шефа не реагировала,
чем приводила его почти в бешенство. Кирилл Валько считался завидным женихом,
был избалован женским вниманием, и такое пренебрежение и какое-то нарочитое
равнодушие задевало его самолюбие. В душе он дал себе слово непременно добиться
благосклонности Натальи.
Он ухаживал широко, с размахом, однако все его попытки
оканчивались ничем. Наталья равнодушно совала букеты орхидей в банку из-под
сока, приглашения в рестораны, клубы и заграничные туры отвергала сразу и
решительно, а кольцо из белого золота, преподнесенное ей Кириллом в День
святого Валентина, немедленно вернула, посоветовав вложить деньги во что-то
более перспективное.
Валько злился все сильнее. Его бесило это равнодушие, за
которым – он чувствовал – на самом деле стояло желание не иметь с ним ничего
общего. Как известно, препятствия только усиливают азарт, и Кирилл не собирался
капитулировать. Но и Мезенцева не шла на уступки, не меняла линии поведения, была
всегда ровной, холодно-улыбчивой и отстраненной. Даже секретарша Валько,
Настенька, уже была на стороне шефа и однажды решилась поговорить с
неприступной бухгалтершей.
Улучив момент, когда Наталья осталась в своем кабинете одна,
Настенька юркой мышкой забежала в бухгалтерию и закрыла дверь изнутри на ключ.
Мезенцева удивленно сдвинула на лоб модные очки и чуть приподняла левую бровь.
