– Это долгая история, когда-нибудь я ее вам расскажу.
Эдуард, вы не волнуйтесь, выглядите вы паршиво. Моей целью было найти вас, а не
оказаться в плену. И нам бы с вами надо пошевелиться, я тут интересный разговор
подслушала… порешат они нас, Эдуард, ох порешат, и ведь совсем скоро… на
улице-то уже темнеет.
Кира кинулась к Эдуарду и дотронулась до его веревок.
– Я попытаюсь развязать вас.
– Милая девушка, чем? – спросил он.
– Я не люблю, когда меня зовут пупсиком, котиком, дорогушей…
– До этого я еще не дошел, – попытался пошутить Эдуард.
– И милой девушкой тоже, – закончила она, – меня зовут Кира.
– Очень четкое и решительное имя.
– Вот именно. Обратите внимание на мои длиннющие ногти.
– Вы хотите меня ими поцарапать? – притворно испугался
Эдуард.
– Нет, они иногда ломаются, и поэтому я всегда ношу с собой
профессиональную пилочку с алмазной заточкой. Вот она! Ап!
Кира вычленила одну из веревок из пут бизнесмена и принялась
орудовать пилочкой. Даже веревки были в запекшейся крови. Кира еле сдерживала
слезы, чтобы не расплакаться, она видела спину Эдуарда, сожженную окурками.
«Сволочи! Подонки! Пытать человека, отнимать деньги у слепых
детей», – думала Кира, с особой ожесточенностью пиля веревку. Да, эти мысли
придавали ей силы, и путы пали.
Кира помогла измученному Эдуарду освободиться от веревок, он
еле сдерживался от стонов. Немного придя в себя, он сел, прислонившись спиной к
доскам.
– Что дальше? Что дальше? – озиралась по сторонам Кира.
– Здесь только сено, я уже все осмотрел, – ответил Эдуард, –
они не сразу меня довели до беспомощного состояния, хотели договориться
по-хорошему.
– Черный джип твой? – спросила Кира.
– Мой, – кивнул Эдуард.
– Ключи?
– Отобрали…
– Неудивительно, а если я сшибу замок и мы добежим до
машины, ты сможешь завести ее без ключей? – спросила Кира.
На разбитом лице Эдуарда выделялись огромные темные глаза с
немым вопросом в них.
– Кира, ты начиталась детективов? Или насмотрелась
триллеров? Я не добегу, это раз, у меня сломана нога, мы не собьем замок, нечем
– это два, и три – я не заведу машину без ключей.
– Печально… Мужики какие-то пошли… безынициативные, – ни к
кому конкретно не обращаясь, сказала Кира.
В этот же момент они услышали звук приближающихся к сараю шагов.
Спина Киры мгновенно стала мокрой.
– Убивать идут…
Она отползла к двери и свернулась в клубок, словно это могло
скрыть ее от посторонних глаз. Судя по всему, Эдуард был высокого роста и
приличной комплекции, но сейчас ему это вряд ли поможет. Кисти рук у него
изуродованы, нога сломана, ждать от такого мужчины победы в рукопашной схватке
с двумя как минимум здоровыми дядьками, даже если бы он был суперменом, не
приходилось. И в вину ему это было не вменить.
Дверь открылась, и в сарай, нисколько не боясь, вошел
господин Вадим.
– Ну что, крысы? Еще живы? Ну, это недолго. Ах ты, гад!
Развязался? Тебе эта тварь помогла? Своими-то костяшками без ногтей вряд ли ты
смог бы… Ну, ничего, сейчас я тебя…
Закончить свою «умную» мысль Вадим не смог, так как взвыл от
жуткой боли и, преломив колени, упал на земляной пол. Эдуард не совсем понимал,
что происходит, потому что за спиной поверженного врага появилась странная
девушка Кира с какой-то палкой в руке.
Самым примечательным было то, что она еще несколько раз
стукнула Вадима по спине палкой изо всех сил и робко поинтересовалась:
– Интересно, я его не убила?
– Не двигаться, твари! – визгливо закричал бегущий к ним
бармен. – Брось палку, иначе башку отстрелю!
Кире казалось, что она попала в нереальный потусторонний
мир, так как в руке парня, недавно угощавшего ее бутербродами, действительно
был пистолет.
– Вадим! Вадим, что с тобой?! – истерично закричал бармен,
всматриваясь в темноту сарая.
Ответом ему была тишина, Вадим лежал ничком, без движения.
Кто дергал за язык Киру, она и потом бы не сказала, но она с ужасом выпалила:
– Все-таки я его убила…
– Ах, вы гады! – запаниковал бармен, с ужасом понимая, что с
огромной проблемой он остался один на один.
Выстрел раздался «громом среди ясного неба». Бармен стрелял
в Эдуарда и промазал. Он прищурился, чтобы выстрелить второй раз, и неизвестно,
стал бы этот выстрел последним в жизни бизнесмена, но бармен внезапно сложился
так же, как до этого Вадим. И Эдуард фактически не удивился, что за его спиной
тоже оказалась худенькая женская фигурка с палкой в руке. Эти женщины, словно
из фильма о бессмертном горце, возникали из темноты со своими мечами, то есть
палками.
– Да… дела у вас… – протянула девушка, – муж, любовник, хрен
еще знает кто… Жесть!
– Настя? – узнала ее Кира, не веря своим глазам. – Ты-то как
здесь?
– Тусню нашу отменили, да и на душе у меня было неспокойно,
тебя тут бросила одну в мойке… Вот я и вернулась! Кстати, не понравилось мне,
когда увидела парня, бегущего сюда с пистолетом. Почему-то я подумала, что это
твой муженек, решивший тебя пристрелить. Вот и прихватила свой кий. Кстати,
сегодня я сделала еще два добрых дела, – щебетала легкомысленная блондинка,
только что спасшая им жизнь.
– Каких? – спросила Кира, еще не до конца верившая в свое
счастье.
– Вызвала пожарных, то есть милиционеров… или? Да какая
разница! У них сейчас в службе спасения один телефон. И второе… вызвала
эвакуатор для той иномарки, что бросили у леса. Я позабочусь о чужом имуществе,
сберегу его для хозяев.
– О нет… – проговорила Кира, закрывая лицо. Она-то уже
мечтала об отдыхе дома после всех этих кошмаров. А домой быстро и с ветерком ее
должна была доставить ее машинка, которую эвакуируют.
Эпилог
При такой знойно-жаркой погоде, какая установилась в конце
июня, люди в городе должны были ходить исключительно в купальниках, и то ради
приличия. Воздух был прогрет сверху солнцем и снизу – раскаленным асфальтом. Но
Кира шла на деловую встречу и позволить себе явиться в непристойном виде не
могла. В приемную она вошла в белой юбке до середины колена, черном в белый
горох хлопковом пиджачке и черных лаковых босоножках. В руках она сжимала
черную узкую сумочку. Она представилась девушке-секретарю, и та сразу же
приветливо указала рукой на дверь босса.
– Проходите! Эдуард Рудольфович ждет вас, – взгляд
секретарши скользнул по Кириной идеальной фигуре, красивому лицу и светлым
волосам, находящимся в творческом беспорядке.
