И вот теперь два месяца спустя Кира заявилась в кабинет
Эдуарда с совершенно противоположным предложением.
– Как вы можете мне отказывать? – спросила она.
– Я не могу допустить на работу с детьми такую женщину, как
ты. Ты – эгоистка, ты любишь себя в музыке, а не музыку в себе. Я не могу
допустить, чтобы дети привязались к тебе, а ты только и будешь думать, что
несчастна и как бы куда уйти. Это не игрушки.
– Я твердо решила!
– Извини, Кира!
– Я все осознала, эти два месяца стали для меня очень
долгими, вы можете положиться на меня! – уверяла она.
– Что сподвигло тебя на такое решение? – поинтересовался
Эдуард, со смехом в глазах наблюдая за ней.
Кира чувствовала себя школьницей на экзамене.
– Я скажу честно… Я узнала о вас и о вашей организации еще
больше. Я знаю, что от вас ушла жена, когда родился слепой ребенок. Вы
воспитываете дочь один, и это дело вы затеяли ради нее. Я понимаю вас и
восторгаюсь. Вы делаете что-то очень важное, а я ничего. Я сдалась. Пора
признать, что без музыки мне не жить, я только существую. Пусть я сама не смогу
нести музыку в массы, но я смогу научить ей детей.
– Чтобы они выступали? – спросил Эдуард.
– Чтобы облегчить им жизнь, а уж будут они выступать или
нет, это их право и их выбор, – ответила Кира. – Мне нужна эта работа. Я смогу.
Я справлюсь. И я хочу.
– Хорошо… возьму тебя на испытательный срок, – сдался
Эдуард, – но не могу гарантировать неприкосновенность со стороны босса,
теперь-то он видит тебя во всей красе.
– Шутите?
– Самую малость. Ты выходишь на работу с понедельника…
Кира вышла на крыльцо здания, где располагался офис Эдуарда,
и улыбнулась «озверевшему» солнцу. Она достала пачку сигарет и вдруг вспомнила
о своем обещании при твердом стимуле бросить курить.
– Куда уж тверже… Я буду работать с детьми, и должна быть
для них примером. – И она выкинула пачку в мусорный бак.
На душе у Киры было так же солнечно и тепло, а сердце
предательски стучало в предвкушении того, что она будет часто видеть Эдуарда.
– Пожалуй, с ним бы я тоже согласилась на испытательный
срок, – хмыкнула она и поспешила к машине.
Наталья Солнцева. Вино из мандрагоры
Он шел за этой женщиной от самого метро. Чем она ему
приглянулась, бросилась в глаза? Он мог бы сослаться на профессиональное чутье…
но не в данном случае. А впрочем, почему нет? В ее одежде, прическе, духах с
легким привкусом свежей зелени и амбры чувствовались стиль и неповторимый шарм.
Несмотря на свой род занятий, он понимал в этом толк.
Весенняя Москва ослепила его, опьянила, пробудила в сердце
томительную и восторженную грусть, тоску по несбыточному – по какой-то
необыкновенной любви, всепоглощающей страсти, освященной вечностью… Устремление
в горние выси сменялось приступами тяжелейшей депрессии, которую хотелось
залить водкой, погрузиться в наркотический кайф. И все возвращалось на круги
своя – отчаянная решимость, хладнокровная злость, охота за дорогими
удовольствиями.
Между тем городская весна с ее мокрыми, блестящими на солнце
тротуарами, прозрачными сосульками, свисающими с крыш и козырьков, звоном
капели и лужами талой воды, радостно-возбужденной сутолокой, запахом крымских
фиалок, пучками пушистой вербы, которые суют прохожим продавщицы в цветастых
платках, первозданной голубизной небес и плывущими по реке льдинами, – брала
свое. Она оживляла природу и тревожила людей. Она добиралась до глубины души,
до священных, дремлющих до поры инстинктов…
Пару часов назад он стоял на мосту, любуясь ребристыми
золочеными маковками и белоснежными стенами храма Христа Спасителя на фоне
ясного неба. Потом решился и вошел внутрь. Высота и светящаяся громада главного
купола поразили его. До того маленьким и ничтожным он ощутил себя перед
скорбными ликами святых, до того виноватым, что сердце болезненно сжалось,
захотелось пасть ниц и каяться, каяться, давать обеты и просить у Всевышнего
милости для себя, для всех.
Выйдя из храма, он щедро подал нищим и зашагал прочь. Перед
тем как спуститься в подземку – будто в преисподнюю! – он зачем-то оглянулся на
купола, на венчающие их золотые кресты. Будто просил благословения! Но разве
таким, как он, дается благодать?
В вагоне метро он стоял, наблюдая, как за окнами сменяются
свет и тьма, как поезд ныряет в черную пасть туннеля, как затхло и тяжко дышит
подземелье, с сожалением выпуская наружу электричку, наполненную людьми. На
одной из станций автоматические двери открылись, и вошла она… женщина,
источающая аромат луговых трав и амбры.
Она привела его на вокзал, к кассам поездов дальнего
следования. Он встал в очередь, пропустив вперед двух человек, – чтобы не
привлечь ее внимания. Меховое розовое болеро ласково облегало ее округлые
плечи, ноги скрывала длинная юбка, но он готов был поклясться, что они
великолепны, как у богини любви. Даже ее затылок с аккуратно подобранными
волосами был эротичен и дразнил его. В воздухе за ее спиной парила стайка
Амуров… или ему показалось?
Она заговорила, и он напрягся, весь превратившись в слух.
Она берет билет до Пензы? Черт, уезжать из столицы не входило в его планы. Но
разве теперь это имеет значение?
Подошла его очередь, наклонившись к окошку, он положил
поверх рублевых купюр сто долларов и умоляюще произнес:
– Моя невеста только что взяла билет до Пензы! Мы
поссорились, а я жить без нее не могу. В ваших руках моя судьба!
Кассирша покосилась на деньги и подняла глаза на просителя.
Красивый, хорошо одетый мужчина. Чего он хочет?
– Дайте мне билет на тот же поезд, в тот же вагон, если
есть.
Кассирша защелкала по клавиатуре компьютера, уставилась,
ожидая результата, на монитор.
– Я везучий! – усмехнулся мужчина.
– Дать то же купе? – уточнила она.
– Сколько там осталось свободных мест? – замирая от
предвкушения невероятной удачи, спросил он.
– Три.
Он торопливо полез в карман за деньгами, на радостях добавив
еще полсотни «зеленых» сговорчивой кассирше.
– Беру все! Когда отправляется поезд?
– Через полтора часа.
Заполучив вожделенные билеты, он поискал глазами женщину в
розовом болеро, но та как в воду канула – ее не оказалось ни в вокзальном кафе,
ни у многочисленных прилавков с разными мелочами, ни в залах ожидания…
* * *
Он боялся только одного – что она опоздает на поезд или
передумает ехать. Всякое бывает! И тогда… Нет! Раз улыбнувшись, фортуна уже не
может обмануть. Он был азартным игроком, фаталистом и знал, что сегодняшняя
встреча не случайна.
