Тата жевала и думала об Олеге и о том, как она сегодня
гуляла по Ордынке.
И еще она думала о люстре, которая низвергалась с потолка и
доставала почти до пола, как сверкающий хрустальный водопад, и о том, что эта
люстра наверняка была свидетельницей удивительных событий.
Еще она прикидывала, рассказать Лере о том, что она была
почти что «на свидании», или не рассказывать.
Рассказать очень хотелось.
Но тут выдвинулась бабушка. Она выдвинулась во фланг,
развернула знамена, пришпорила скакуна и понеслась.
– Тата, где твой муж? Я же тебя спрашивала, будет ли он на
Пасху дома, и ты сказала, что непременно будет!
Глаза Шуры зажглись любопытством, а лысина дяди Володи
порозовела от удовольствия. Надвигался скандал, или, по крайней мере, теплое
семейное разбирательство, а что может быть интересней?..
– Бабушка, я ничего такого не говорила! Он улетел на Север и
вряд ли успеет вернуться к воскресенью.
– Как?! На Новый год он тоже не успел вернуться!
– Ты все забыла! На Новый год как раз успел.
– Но прилетел тридцать первого числа, а улетел второго или
третьего! Я ничего не забываю, потому что принимаю капли для головы.
– Он занят, бабушка, – быстро сказала Лера. – Ты же знаешь,
какие у него дела.
– Я знаю, что у него есть семья и дети, – величественно
возразила бабушка и вставила пахитоску в мундштучок.
Тата подскочила и подала ей пепельницу. Мать смотрела
несчастными глазами – ей не хотелось, чтоб в семье были проблемы, которые она
никогда не умела решать, и жалко было Тату.
– У него семья, дети, а он пропадает непонятно где! –
продолжала бабушка. – Мальчики совершенно отбились от рук.
– Никто не отбился.
– И собака делает все, что хочет! Еще, боже избави, ты
начнешь на свидания похаживать!
Тата уже начала «похаживать», но знать об этом никому не
полагалось.
– Я думаю, – вступила Шура, – что они разводятся. Так всегда
бывает. Семья всегда узнает последней.
– Типун тебе на язык, Александра! Если они разведутся, дети
умрут с голоду.
– Никто не умрет!
– Тата, не обращай внимания. Налей мне лучше чаю.
– Мама, не переживай.
– Вы и вправду разводитесь?
– Конечно, нет! – воскликнула Тата, но как-то не слишком
уверенно, и ей показалось, что все за столом услышали эту неуверенность в ее
голосе. – То есть, я думаю, что мы не разводимся.
– А что думает на этот счет твой муж?
Тата не знала, что именно он думает.
Если б им удалось поговорить, наверное, она бы знала, но
телефон у него все время выключен, а когда он прилетает в Москву, ему недосуг
разговаривать с Татой.
Так уж получилось.
– Н-да, – протянул дядя Володя и пробарабанил пальцами по
столу какой-то марш. – Разводы катастрофически сказываются на детях.
Ка-таст-ро-фически!
– Катастрофически, – подтвердила Шура, которая никогда в
жизни не разводилась.
– Мальчикам особенно нужны дисциплина и послушание. Только
дисциплина и только послушание! Если, конечно, мы хотим вырастить мужчин, а не
этих современных… хлюпиков. Мой сын Арсений в этом смысле подает самые радужные
надежды.
– В смысле дисциплины и послушания? – уточнила Лера. Она чай
не пила, таскала из тарелки овощи и салатные листья. Сейчас она жевала
петрушку, которая свешивалась у нее изо рта, как у Ослика Иа.
Может, именно из-за петрушки всем показалось, что она
дразнит розового дядю Володю.
Дядя Володя из розового перелился в красный цвет и
отчеканил, глядя поверх Лериной головы:
– Именно в этом смысле, дорогая! Вас с Сергеем это также
должно волновать, потому что вы воспитываете девочек, будущих матерей!
– Ну, отцов-то вы уже воспитали, как мы все поняли!
– Арсений – это моя гордость. Даниил гораздо, гораздо более
расхлябанный молодой человек. Его захлестнула среда и эта невыносимая
компьютерная культура! Он играет в игры!
– Это нормально, – сказал Лерин муж. – Если только он не
делает этого сутками.
– Я отвожу ему для занятий на компьютере ровно сорок пять
минут, – дядя Володя окинул родственников победительным взглядом – вот какой
хороший и внимательный родитель. – За это время он может сыграть несколько
прекрасных партий в шахматы на специальном шахматном сайте! А он играет в
войну!.. И мне пришлось принять радикальные меры. Я лишил его компьютера.
– Как?!
– Он же взрослый, – жалобно сказала Тата. – Ему же… сколько?
Пятнадцать? Или уже шестнадцать? Как можно лишить его компьютера? Он же не
Тюпка!
– Гос-споди, ты все называешь своих детей этими собачьими
именами?
– Шурочка, позволь мне закончить. Никакого компьютера.
Никаких стрелялок. Ничего такого, что развращает молодого человека.
На лестнице произошло какое-то шевеление, и Тата, задрав
голову, посмотрела вверх. По балкону второго этажа, куда выходили двери спален,
кто-то прошел и остановился на площадке.
Тата подумала, что детям давно пора спать, и тут же забыла
об этом.
– Даниил заканчивает десятый класс и поедет доучиваться в
Воронеж.
Лера перестала жевать петрушку.
– Зачем?!
– Моя сестра заведует там школой-интернатом. Даниил, как
зарекомендовавший себя не с лучшей стороны, будет там учиться дисциплине и
самостоятельности.
– Сдали бы вы его в Москве в интернат, – сказал Сергей и
поднялся из-за стола. – Чего в Воронеж-то тащить!
– Ты не понимаешь. Там он будет под присмотром, и потом, чем
дальше от Москвы, тем меньше соблазнов!
– Компьютер и в Африке компьютер, не то что в Воронеже! Или
вы думаете, что компьютеров нет именно в Воронеже, что ли?! – с досадой перебил
Сергей.
Казалось, он хочет сказать что-то такое, чего говорить ни в
коем случае нельзя, особенно за семейным столом, и сдерживается только из
соображений политкорректности.
А может, потому, что Лера из-под стола показывает ему кулак.
– Да, – сказала мать. – Бедолага. Мальчишки в этом возрасте
такие… трепетные. Им так нужны мама с папой, а вовсе не интернат.
– Дорогая, – перебила бабушка. – Я уверена, что родителям
виднее. Кроме того, Владимир совершенно прав относительно дисциплины. Она
необходима.
