Он тяжело дышал, и глаза у него были полуприкрыты, как у
больной птицы.
– Я не поеду в интернат в Воронеж. – Он тяжело сглотнул. –
Ни за что, никогда! Пусть он делает со мной все, что хочет! Пусть до смерти
забьет, только я не поеду!
– Куда ты дел крест?
– Спрятал.
– Где?
Он посопел еще немного, а потом сказал с отчаянием:
– На яблоне! Там такая развилка и вроде дупло! Ты теперь
меня выдашь, да?
Тата подумала немного.
– Нам надо спускаться, – сказала она. – Мы и так торчим тут
слишком долго. И еще надо сообразить, как его вернуть, этот крест, чтоб никто
не догадался!
– Ты меня не выдашь?!
– Приедет мой муж, и он точно придумает, как тебе помочь. Я
обещаю, Даня. Ни в какой интернат в Воронеже ты не поедешь!
Он смотрел на Тату, не отрывая глаз.
– А… что можно придумать?
– Я не знаю. Но он всегда что-нибудь придумывает! Ты сейчас
тихонько выйдешь из дому, заберешь крест из дупла и оставишь в кармане своей
куртки. Я его оттуда возьму.
– Бабушка сказала, что она будет всех обыскивать!
– Не будет, – уверенно заявила Тата. – Мы успеем раньше.
Как заговорщики, они спустились вниз, где продолжались
поиски и разбирательства, и Даня тихонько выскользнул в садовую дверь. Тата
проводила его глазами.
Когда он вернулся и незаметно кивнул ей, она подмигнула
Лере, которая вопросительно подняла брови, забрала Лялю и ушла с ней в мужнин
кабинет.
А потом получилось вот как.
Потом из кабинета выскочила счастливая обласканная Ляля. На
могучей шее, перевязанной розовой пасхальной ленточкой, у нее болтался бабушкин
крест, вспыхивал четырьмя огромными бриллиантами.
Она подбежала к бабушке, взгромоздила на ее стул передние
лапы – бабушка отшатнулась – и нежно лизнула ее в лицо.
– Батюшки-светы, крест! Крест нашелся!
И в эту же секунду со второго этажа скатился Тёма.
Он несся по лестнице и орал во все горло:
– Папа приехал!
– Как я рада, что ты приехал, Макс.
– Как я мог не приехать к тебе на Пасху?!
– Ты не отвечал на мои звонки.
В темноте он повернулся и серьезно посмотрел на нее.
– На самом деле ты не хотела меня слышать. Ты звонила просто
так, потому что полагается звонить мужу, когда он в командировке. Я так не
могу.
– Я так тоже не могу. – Тата ногтем чертила на его груди
узоры, и там, где она чертила, шерстка вставала дыбом.
Ей это очень нравилось.
– Я думала, что ты меня разлюбил.
– Я дал тебе время отдохнуть от себя.
– Ты меня чуть было не упустил.
Он поморщился. Она не видела его лица, но точно знала, что
он поморщился.
– Я не могу тебя упустить. Все это глупости, Тата. Я точно
знаю, что есть единственная женщина, созданная для меня. И я для тебя
единственный мужчина.
Она засмеялась и укусила его за живот.
– Да-а, единственный мужчина! А я, между прочим, на свидание
ходила! Романтическое.
Он вдруг напрягся.
– Ты хочешь, чтобы я тебя ревновал?
– Ага.
– Ну тогда рассказывай.
– Если я тебе расскажу, – и Тата опять его укусила, просто
так, от счастья, – ты перестанешь меня ревновать.
И тут же все рассказала – про Ордынку, про весну, про
люстру. И про мимозы на Восьмое марта, и про приглашение на кофе.
– Да, – выслушав, сказал ее муж. – Плохо мое дело.
– Плохо, – согласилась Тата. Полежала молча и добавила
жалобно: – Я так тебя люблю, Макс. Это просто ужас.
– И я тебя люблю так, что просто ужас.
– Ты не уезжай больше так далеко и так надолго.
– Не буду, – пообещал он, и они неожиданно много раз быстро
поцеловались. – Не буду.
– Тебе нужно еще придумать, что делать с Данькой. Он такой
несчастный, бедолага! Представляешь, крест украл, решил сбежать!
– Да чего там думать, – сказал Макс. Ему не хотелось
разговаривать о несчастном Даньке, ему хотелось заниматься с ней любовью в
пасхальную волшебную ночь, когда все наконец-то стало хорошо. – Я его пристрою
в частную школу здесь, в Москве. Мы будем его забирать на выходные и приезжать
на неделе.
– А так можно?
– Можно как угодно, – сказал ее муж. – Было бы желание.
В понедельник Тата допоздна просидела на работе,
демонстрируя Павлу Петровичу служебное рвение. Макс сказал, что тоже приедет
поздно, и поэтому она не спешила.
Сочинение по рассказу Чехова «Студент» так и осталось
ненаписанным, и Тёме вкатили двойку. Тюпа после субботнего шоколада весь
покрылся красными пятнами, ныл, скулил и чесался. Бабушка по телефону устроила
ей головомойку на предмет собак, крадущих золото и бриллианты.
Таких собак, по мнению бабушки, нужно отправлять на
живодерню.
И муж приедет только к ночи!
Чем не жизнь?..
Тем не менее, когда она подъехала к дому, оказалось, что его
машина уже стоит, и обрадованная Тата побежала к дому.
Странно, но Ляля не выскочила на веранду, чтобы выразить
обычное ликование по поводу ее приезда.
Когда Тата тихонько вошла в дом, оказалось, что все они,
Максим, Тёма, Тюпа и Ляля, почему-то стоят посредине гостиной и смотрят куда-то
вверх.
Тата подошла и тоже стала смотреть.
Они смотрели на люстру, которая низвергалась с высоты
второго этажа, лилась, как хрустальный водопад, и огоньки дрожали внутри нее, и
брызгали на стены волшебным светом.
А может, и не брызгали, просто у Таты глаза отчего-то
налились слезами.
Она взяла мужа за руку, и он оглянулся.
– Макс, – тихонько спросила Тата, – где ты ее взял?!
– Купил.
– Она же уже была продана!
Он пожал плечами.
– Не бывает ничего невозможного, – сказал он. – Особенно на
пасхальной неделе!..
