Как-то раз она решилась и вошла к Сереже в комнату, пока его не было, – постояла, глядя по сторонам, села на постель, аккуратно заправленную, и погладила покрывало. Он всегда был педантом и занудой – даже не ленился перекладывать ложки и вилки, сунутые ею в ящик стола как попало. Потом-то Ася выучила, куда что. Она посидела немного, печально глядя на портрет Иларии Львовны, висящий напротив: Сережина мама не очень-то ее и жаловала. Конечно, для своего звездного мальчика она хотела какую-нибудь королевишну! А получила в невестки сначала Наталью, которая была ничем не лучше Аси, а потом Дару. Только тогда Илария оценила Асю и даже сама стала ей звонить. От этих телефонных разговоров Асе иной раз хотелось повеситься, и она срывалась на ни в чем не повинного Эдика.
Ей так и не удалось забыть Сергея, как она было надеялась. Он много снимался все эти годы, и Ася все время натыкалась на его физиономию то в телевизоре, то на афише, то в глянцевом журнале. Большими поклонницами Алымова были мама с сестрой, так что Ася – хотела она этого или нет – всегда знала, что происходит в его жизни. К тому же его страстной фанаткой оказалась Асина новая подруга Вика, преподавательница английского языка в частной школе, куда Ася с большим трудом устроилась. Вика видела все фильмы и спектакли с участием Алымова, собирала статьи, фотографии и постеры, ненавидела Дару, радовалась разводу и даже плакала, когда развернулась травля в прессе.
Ася увиливала от обсуждения личной жизни Сергея, как могла: «Отстань от меня со своим Алымовым раз и навсегда! Вот не нравится он мне, и все!» Но Вика не понимала: «Как он может не нравиться, ты что?!» Потом она внезапно выскочила замуж и слегка отвлеклась от Алымова. Но оставалась еще Илария Львовна, после разговоров с которой Ася долго приходила в себя. Сергей же не позвонил ей ни разу – за все тринадцать лет. И вот теперь они снова так близко друг к другу! И так невозможно далеко.
Ася легла, уткнулась в подушку и всхлипнула – пахло Алымовым. Что делать-то? Как жить? Может, зря она это все затеяла?..
Неизвестно, кого ожидала увидеть Ася, но знакомый Алымова, которого он пригласил через неделю домой, оказался не осанистым и важным полковником с Петровки, а невысоким парнем в кожанке, простецким с виду. И только приглядевшись как следует, Ася поняла, что Кирилл Поляков вовсе не так прост, как кажется, да и гораздо старше, чем она было подумала. Отдав должное и запеченной свинине, и водочке, Кирилл наконец заговорил о расследовании:
– И что вы, Ася, так волнуетесь? Дело-то закрыто.
– Как – закрыто? – в один голос спросили Ася с Сергеем.
– Да так. Не найдено состава преступления.
– А труп?
– Труп оказался совершенно посторонним. Это местный бомж, который, очевидно, залез в дом погреться.
– А почему они меня расспрашивали про Эдика? Я-то подумала, что…
– Когда расспрашивали, у них еще результатов экспертизы, наверное, не было. А так сразу определили, что это мужчина лет шестидесяти. И умер он от естественных причин – инфаркт. Так что Эдик ваш ни при чем.
Алымов вздохнул с облегчением: его все время грызло раскаяние по поводу этого несчастного Эдика, которого он так резко возненавидел, – а вдруг и правда тот погиб?
– А пожар? Отчего пожар-то?
Поляков вздохнул:
– Асенька, на пожар они, как сейчас говорят, просто забили. Дом-то не застрахован. Написали, что от закоротившей проводки, и дело с концом. Я посмотрел материалы – и правда похоже на поджог, но никто не станет это раскапывать. Так что…
Ася растерянно моргала:
– И это все? А как же Эдик? Куда он делся-то? И браслет? А коробочка с монетами?
– Вы заявление подали? – спросил Кирилл, с состраданием глядя на Асю. – О том, что муж пропал? Подавайте срочно.
– А я могу с ним развестись, раз он пропал, вы, случайно, не знаете? – Ася слегка покраснела, у Алымова же сделался чрезвычайно отрешенный вид. Поляков посмотрел на них и хмыкнул про себя: а-а, вон что с вами происходит!
– Через год официально объявят без вести пропавшим. Тогда сможете.
– Через год?! – У Аси вытянулось лицо.
– А что за коробочка с монетами? – спросил Поляков, принимаясь за вторую порцию свинины с картошкой. Ася принесла жестянку, Кирилл внимательно ее рассмотрел.
– Интересно. Значит, говорите, много должен ваш Эдик? И монет тут больше было, да? Эти-то, что остались, явно с фестиваля тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, судя по датам. Тогда многие отоварились у иностранцев.
– Да, папин младший брат увлекался. Еще были старинные, с орлами, от дедушки. Или даже от прадедушки, кажется. Вроде бы серебряные. Вот их как раз и нет. Они дорогие?
– Да не особенно, если рубли и полтинники. А кто был ваш дедушка? Или прадедушка?
– Дедушка был бухгалтером. Счетоводом, как он говорил. А прадедушка… Я и не знаю, надо у мамы спросить.
– Спросите на всякий случай.
– А что ты предполагаешь? – с любопытством спросил Алымов.
– Да я ничего не предполагаю. Просто интересно, что он мог искать именно в этой коробочке. И ведь срочно искал, в большой, можно сказать, запарке, если вернулся на дачу. Значит, знал, что оно там. Я думаю, дом Эдик и поджег. Наткнулся на труп – бомж-то уже три дня как умер. Испугался и поджег – решил, что его обвинят в убийстве.
– Ну да, и браслет на трупе обронил! – засомневался Сергей.
– А браслет вовсе и не на трупе нашли. На крыльце. Ну, на остатках крыльца.
– Значит, обронил, когда в дом ломился. А следователь так меня запугал этим браслетом! – возмутилась Ася.
– Работа такая, что делать.
Поляков ушел. Ася прибирала со стола, а Алымов задумчиво вертел в руках жестяную коробочку – что-то такое маячило у него в голове, неясное, давно позабытое…
– Ася, а ты говоришь, что мы Эдика с детства знаем. Значит, они жили неподалеку?
– Ну да, как раз там, где теперь Савва. Те, кто до него жил, как раз у Эдиковых родителей и купили участок. Дом снесли, новый построили. А что?
– Я вот думаю… Ты говорила, что он всего пару раз и был у вас на даче. Это сейчас. А в детстве? Ты же там до школы все время жила. А он?
– И он тоже. Конечно, мы с ним играли. И в доме бывал. Зимой, осенью. Летом-то я все с тобой…
Они посмотрели друг на друга и тут же отвели взгляды. Вдруг Ася вскрикнула:
– Ой, и как я забыла! Он же один раз выпросил у меня эту коробочку! Поменял на что-то! Не помню, на что. И бабушка тогда страшно ругалась, отобрала у него и спрятала. А потом мы с тобой ее нашли, помнишь? В буфете на верхней полке.
Ася почувствовала, что сейчас заплачет: ей было так жалко сгоревший дом, словно вместе с ним сгорело и ее счастливое детство. Столько связано воспоминаний, столько надежд! Она быстро отвернулась и сделала вид, что моет ложку. Алымов с тоской смотрел ей в спину – и он думал о том же. Как естественно было бы сейчас встать, подойти к Асе, обнять ее, а то и поднять на руки: утешить, поцеловать. Но почему-то невозможно. Ася справилась со слезами и сказала:
