– Я могу сэкономить тебе сорок процентов.
– Я думаю, ты полон дерьма. Полагаю, все это фокусы Хемингуэй.
– Но ты ее убрал.
– И мне пришлось заплатить за это хорошие деньги. Теперь я рассчитываю на двойной эффект. Все остальное меня сильно рассердит.
– Это не имеет отношения к Хемингуэй.
– Приподними рубашку.
– Зачем?
– Я хочу увидеть провод. Перед тем, как тебя пристрелю.
Ричер подумал: «Незарегистрированное оружие, незаконные документы на владение недвижимости, прямое упоминание медельинского картеля из Колумбии, а также прямое признание во взятке».
На записи было уже достаточно. Он сделал глубокий вдох и положил обе руки на полы рубашки, затем резко наклонился вперед и задул свечу.
Исчезло мягкое освещение, и в долю секунды комната погрузилась во мрак, подобный плащу Князя Тьмы. Ричер ринулся вперед, стараясь как можно быстрее преодолеть пространство между креслом Крозелли и письменным столом, а гангстер повернул «Кольт» в том же направлении и выстрелил. Однако он сильно промахнулся, а дульная вспышка идеально его осветила, словно фотограф щелкнул затвором аппарата. Ричер получил возможность выбрать подходящее место и ударил правым кулаком по задней части шеи – туда, где твердое переходит в мягкое, – Крозелли вывалился из кресла головой вперед и рухнул на колени. Джек поднял кресло за подлокотники высоко над головой, обрушил его на спину Крозелли, услышал, как сталь ударяет о линолеум, отбросил кресло в сторону, нашел левой рукой воротник рубашки мафиозо и правой принялся наносить короткие боковые удары по голове поверженного врага – в ухо и челюсть – один, два, три, четыре, – резкие и ошеломляющие, пока не почувствовал, что его противник начал терять сознание.
Тогда Ричер заломил ему руки, сжал запястья левой рукой – получились живые наручники; трюк, который он довел до совершенства годы назад благодаря невероятной силе своих пальцев и из которого еще ни одному человеку не удавалось вырваться, даже брату, не уступавшему ему в росте, или отцу, который был ниже, но сильнее. Затем поставил Крозелли на ноги и принялся похлопывать по его карманам, пока не услышал звон ключей. Гангстер немного пришел в себя и начал отчаянно вырываться, поэтому Ричер слегка его развернул и успокоил мощным ударом по почкам.
– Где спички? – спросил он, вытащив ключи из кармана и зажав их в правой руке.
– Ты умрешь, мальчишка, – заявил Крозелли.
– Естественно, – сказал Ричер. – Никто не живет вечно.
– Я имел в виду – сегодня, мальчишка.
Джек отделил один из ключей от связки и сильно прижал его кончик к щеке Крозелли.
– В таком случае ты этого не увидишь. Сначала я выколю тебе глаза.
– Спички в ящике письменного стола, – сказал он.
Ричер снова его развернул и провел короткий удар правой в живот, что заставило Крозелли согнуться и на время потерять интерес к происходящему. Затем подвел согнувшегося и блюющего мафиозо к письменному столу, свободной рукой вытащил ящики и принялся на ощупь искать в них спички. Чего только там не лежало. Степлеры, ручки, катушки с клейкой лентой, карандаши и скрепки… И слегка влажный коробок спичек.
Зажечь спичку одной рукой было невозможно, поэтому Ричер развернул Крозелли к стене с окном, отпустил его запястья и сильно толкнул его на стену, что позволило ему высвободить несколько секунд, чиркнуть спичкой и снова зажечь свечу. К этому моменту Крозелли успел приготовиться к атаке, поэтому Ричер шагнул к нему и врезал в солнечное сплетение – как раз в тот момент, когда комнату снова залило уютное сияние свечи.
Солнечное сплетение дало Джеку целую минуту, которая позволила ему взять «Кольт», вытащить обойму и извлечь патрон из ствола, поднять кресло, установить его на ножки, достать из ящика письменного стола клейкую ленту, швырнуть Крозелли в кресло и начать приматывать его запястья к подлокотникам.
Клейкая лента не отличается такой же прочностью, как изоляционная, но Ричер компенсировал недостаток количеством оборотов – сначала несколько витков вокруг правой руки, потом вокруг левой, пока не возникло ощущение, что у Крозелли сломаны оба запястья и на них наложен гипс. Затем он проделал то же самое со щиколотками. После того как Ричер истратил шесть катушек с клейкой лентой, Крозелли уже не мог пошевелиться.
В этот момент в дверь вошла Хемингуэй.
Она сначала посмотрела на свечу, потом перевела взгляд на Крозелли.
– На записи он признается, что ему принадлежит все, что находится в доме, – сказал Ричер.
– Я слышала выстрел, – сказала Хемингуэй.
– Он промахнулся. Пуля ушла на двадцать градусов влево.
– Я беспокоилась.
– Беспокоиться нужно крестному отцу. Это настоящий мафиозо.
– Что еще есть в записи?
– Вытаскивайте магнитофон из моих брюк и послушайте сами.
Что она и сделала. Ричер снова почувствовал прикосновения горячих быстрых пальцев, странное вертикальное объятие, руку под рубашкой – и микрофон перешел из одной руки в другую. Потом она нажала на одну кнопку, немного подождала и нажала на другую. Тонкий слабый голос Крозелли с магнитофонной записи наполнил комнату. Гангстер брал на себя ответственность за все, что здесь находилось, признавался в связях с Медельином и во взятке, даже намекал на ее размер.
– У тебя есть его ключи? – спросила она.
– У меня в руке, – сказал Ричер.
– Открой сейфы.
Он так и сделал, начав с ближайшего к арсеналу, и двигался в сторону окна, пока все сейфы не оказались открытыми. В каждом лежали аккуратные пакеты, обернутые в прозрачный пластик, коричневые и зеленые, – но больше всего было белых и желтых.
– Ты можешь засунуть ключи обратно ему в карман?
Ричер выполнил ее просьбу.
– Что дальше? – спросил он.
– Телефон работает?
Джек снял трубку и услышал гудок.
– Да.
Хемингуэй продиктовала ему номер.
– Это наша внутренняя горячая линия.
Ричер набрал нужный номер, назвал точный адрес, после чего сразу повесил трубку, не сообщив своего имени.
– Они приедут не раньше чем через пять минут, но не позднее чем через десять, – сказала Хемингуэй и положила пластиковый магнитофон у ног Крозелли. – Пора уходить. До моей машины довольно далеко.
– Этого будет достаточно? – спросил Ричер.
– Более чем. Чего стоит одно только упоминание Медельина… И улики в доме. Это неопровержимо, Ричер. Ему сразу предъявят обвинение. И уже не имеет значения, кому он дал взятку. Никто даже не попытается возразить. Это как волна прибоя.
– И последнее, – сказал Ричер, поворачиваясь к Крозелли. – Бить женщин недопустимо. Нужно быть мужчиной, а не ничтожеством.
