Ричер вышел из машины, открыл багажник и взялся за отвороты куртки, о которой говорил своему пассажиру, потом сделал глубокий вдох и потянул на себя. Труп был тяжелым. Ричер вытащил его из багажника, взвалил на плечо и, слегка пошатываясь, направился к барьеру. Согнул колени и сбросил труп вниз. Тело покатилось по крутому склону, замелькали руки и ноги. Затем оно с плеском погрузилось в воду и исчезло.
Говорят все
Есть писаные правила – и правила неписаные, и я наткнулась на каждое из них в первый день моей службы в департаменте. Неписаное правило гласило, что новый детектив получает самое гиблое дело. В то утро оно состояло в том, чтобы следовать писаному правилу: городские больницы обязаны докладывать обо всех жертвах пулевых ранений, а департамент – проводить расследование каждого. Скучная работа и, как правило, бесплодная. Но правила есть правила.
Дважды – для женщины в мире мужчин.
И я поехала.
Естественно, мне досталась самая плохая машина, без навигатора на приборной панели и карт в бардачке, но больницу я нашла без особых затруднений. Она занимала большое бежевое здание, находившееся к юго-востоку от центра города. Я показала свой новенький полицейский значок, и меня отправили на пятый этаж. Не совсем отделение интенсивной терапии, но очень близко к тому. Настолько близко, что мне предложили выключить сотовый телефон.
Медсестра отвела меня туда и познакомила с врачом, у которой в волосах поблескивало серебро, а в глазах читалось наличие интеллекта и денег. Она сказала, что я напрасно потратила время на поездку: жертва спит и едва ли проснется в ближайшее время, поскольку ему вкололи снотворное. Это меня вполне устроило. Но я была новенькой, мне предстояло писать отчет, поэтому я спросила, каковы прогнозы.
– Пулевое ранение, – сказала врач, словно я была умственно отсталой. – В левый бок. Пуля прошла под рукой, сломала ребро и немного порвала мышечную ткань. Не самое приятное ранение, поэтому пришлось дать болеутоляющие.
– Калибр? – спросила я.
– Понятия не имею, – ответила она. – Но не пневматическое оружие.
Я попросила разрешения взглянуть на раненого.
– Вы хотите посмотреть на спящего?
– Мне предстоит писать отчет.
Врач беспокоилась из-за инфекции, но позволила мне заглянуть в окно, и я увидела парня, крепко спавшего на кровати. Весьма запоминающегося парня. Короткие неухоженные волосы, простые черты лица. Он лежал на спине. Простыня спущена к бедрам, от пояса и выше он оставался обнаженным. С левой стороны ему наложили давящую повязку. Из тыльной стороны ладони торчала иголка для внутривенного вливания, на пальце был закреплен зажим. Я видела на мониторе, как бьется его сердце. Даже через стекло доносились мощные звуки ударов. Как и следовало ожидать. Парень был огромным, ростом под два метра и весом за сотню килограммов. Великан. Руки напоминали перчатки кетчера
[21]. Могучий человек. Все тело оплетено мышцами. Не старый, но и не молодой. Он выглядел сильно потрепанным. Повсюду шрамы. Большой старый рубец со следами грубых стежков. Старое пулевое ранение в грудь. Почти наверняка калибр.38. Он вел жизнь, полную приключений. То, что тебя не убивает, делает тебя сильнее.
Казалось, он спит крепко и без сновидений.
– Вы знаете, что произошло? – спросила я.
– Вероятно, он не сам нанес себе ранение, – сказала врач. – Если только он не акробат.
– То есть он ничего вам не сказал?
– Когда его привезли, он был в сознании, но не произнес ни слова.
– У него есть удостоверение личности? – спросила я.
– Все его вещи в пакете, – ответила врач. – На сестринском посту.
Пакет оказался очень маленьким. Прозрачный пластик с молнией. Такими пользуются в очередях в аэропорту. На дне лежала мелочь. Несколько долларов. И сложенные купюры. Возможно, пара сотен. Или больше. Это зависело от их достоинства. Имелись еще кредитная карточка и старый потрепанный паспорт. И, наконец, складная зубная щетка, приспособленная для ношения в кармане.
– И всё? – спросила я.
– Вы хотите сказать, что мы крадем вещи пациентов?
– Вы не против, если я взгляну?
– Вы полицейский.
На кредитной карточке было написано «Дж. Ричер». Срок ее действия заканчивался через год. Срок годности паспорта истек три года назад. Он был выдан на имя Джека Ричера. Не Джона. Вероятно, Джек стояло в его свидетельстве о рождении. Без второго имени, что странно для Америки. На фотографии она узнала лицо, которое видела на подушке. Только на снимке мужчина выглядел на десять с лишним лет моложе, и выражение его лица говорило о том, что он готов ждать ровно столько, сколько необходимо, но ни секундой дольше.
Ни водительских прав, ни других кредитных карточек, ни сотового телефона.
– А во что он был одет?
– Дешевые вещи, – ответила врач. – Мы их сожгли.
– Почему?
– Опасность заражения. Я видела лучше одетых бродяг в парке.
– Он здесь проездом?
– Я уже говорила, он не произнес ни единого слова. С тем же успехом он может оказаться эксцентричным миллионером.
– По первому впечатлению он в хорошей физической форме.
– Если забыть о том, что он забинтован и лежит на больничной койке?
– В целом, я имела в виду.
– Здоров как лошадь. И силен как лошадь.
– Когда он придет в себя?
– Возможно, к вечеру. Я дала ему лошадиную дозу.
* * *
Я вернулась в больницу в конце смены. Конечно, за это не платили, но я была новенькой, и мне хотелось произвести хорошее впечатление. Никто не заявлял о стрельбе. Никаких слухов. Не имелось других жертв или свидетелей, никто не звонил в 911. Насколько я поняла, такое случалось нередко. Таков уж наш город, точнее, его изнанка. Как в Вегасе. То, что там случалось, почти никогда не выходило наружу.
Я потратила некоторое время на изучение базы данных. Ричер – не самая распространенная фамилия, и я предположила, что Джек прочерк Ричер окажется еще более редким сочетанием. Но мне не удалось найти никакой информации. Или можно сказать по-другому: вся информация была негативной. Парень не владел телефоном, машиной, лодкой или трейлером, у него не имелось кредитной истории, дома или страховки. Ничего. Я сумела лишь обнаружить сведения о давней военной службе. Он служил в военной полиции, главным образом в Отделе уголовных расследований, офицер, получил множество медалей, так что у меня поначалу даже появилось к нему теплое товарищеское чувство – а потом чувство тревоги. Тринадцать лет успешной службы – и вот он бездомный бродяга, получает пулевое ранение в бок, а его одежда в таком состоянии, что в больнице ее решили сжечь, настолько грязной она была. Нет, совсем не такие вещи хотел бы услышать детектив в первый день своей работы…
