Ничего.
– Может быть, стоит их позвать? – спросила Хелен.
– Не слишком громко, – ответил Ричер.
– Генри? Сьюзан? – Она произнесла имена театральным шепотом, громче, чем обычная речь, но не повышая голос до максимума, с вопросительным выражением в конце.
Никакого ответа.
– Сьюзан? Генри?
Тишина.
– Но они не могли уйти далеко, – сказала Сьюзан.
Ричер принялся изучать кустарник справа и слева от тропы. Логика подсказывала, что если они покинули тропу, то рядом с рюкзаками. Какой смысл их оставлять, пройти сотню ярдов и только после этого углубиться в лес. Однако Джек не был специалистом по чтению следов. Во всяком случае, в таком лесу. И не как в кино, где парни опускаются на корточки и после короткой паузы заявляют: «Они прошли здесь три часа назад, а у женщины волдырь на лодыжке».
Но в одном месте он обнаружил сломанные побеги и оторванные листья – и представил поставленную на землю ногу, короткий осторожный шаг, потом еще нога, второй человек следует за первым, одним плечом вперед, затем другим, пробираясь сквозь небольшие просветы.
– Пойдем за ними? – спросила Сьюзан.
– Позови их еще раз, – сказал Ричер.
– Генри? Сьюзан? Где вы?
Никакого ответа. Даже эха.
Ричер шагнул в кустарник и осмотрелся, пытаясь найти какие-то следы, отброшенные ветки, сок, сочащийся из раздавленных стеблей. Дело оказалось далеко не таким простым. В большинстве случаев не было очевидного направления. Ричеру приходилось останавливаться через каждые несколько ярдов, изучать кустарник слева, впереди и справа и выбирать лучший из возможных, почти одинаковых вариантов. Он пришел к выводу, что кролики и другие мелкие животные могут отодвигать в сторону траву, как нога, но только вес человека способен сломать что-то более толстое, чем карандаш, – поэтому стал строить предположения на присутствии или отсутствии свежих следов на лежавших на земле ветвях. Дальше и дальше, как алгоритм, да и нет, нет и да.
Все больше углубляясь в лес.
Каждые десять ярдов они останавливались и прислушивались, стараясь отфильтровать в мозгу обычные звуки и выделить что-то новое. Ничего нового они не услышали – ни после первой остановки, ни после второй или третьей. Но после четвертой Ричер почувствовал, как кто-то неподалеку затаил дыхание, почуял присутствие человеческих флюидов, которое древняя часть его разума интерпретировала как хищника или жертву, а потому представлявшее интерес. Сотни выживших поколений. И тут Ричер услышал тихий звук, нечто среднее между хриплым щелчком и шелестящим хрустом, сопровождавшийся тоненьким присвистом и механическим резонансом со слабым, но глубоким эхом. Похоже на камеру «Никон», но немного иначе. Электронная имитация, хрупкая и кажущаяся.
Сотовый телефон, делающий фотографию.
И еще раз.
Ричер продолжал пробираться вперед, высоко поднимая ноги, чтобы перешагнуть через лианы и протиснуться в просветы между стволами, и внезапно увидел Генри и Сьюзан, стоявших плечом к плечу в десяти футах от него и снимавших на телефоны предмет, который лежал перед ними на земле. Нечто не имеющее теплового излучения и слишком маленькое, чтобы засечь его на радаре. Проклятье, тут не могло быть никаких сомнений.
* * *
Это был мертвец, мужчина, маленький, темнокожий и худощавый, одетый в старый оранжевый комбинезон заключенного. Он лежал на спине, и углы, которые образовали его шея и конечности, противоречили основным принципам анатомии. Он казался мягким изнутри, почти жидким, словно его кости были сломаны, а внутренности раздавлены.
– Он выпал из самолета, – сказал Ричер. – Не спрыгнул, а выпал через дверь. С большой высоты. Поэтому он почернел из-за отсутствия кислорода, или из-за низких температур у него сразу отказало сердце, но в любом случае он падал, точно тряпичная кукла; пробил кроны деревьев и наверняка умер до того, как оказался на земле. Кроны деревьев сомкнулись над ним, поэтому его невозможно было увидеть сверху, тело быстро остыло до температуры окружающей среды, и его стало невозможно обнаружить по тепловому излучению. Ну а с точки зрения радара, он ничем не отличается от корня дерева или кучи сломанных веток.
– Я надеюсь, что у него отказало сердце из-за холода, – сказала Сьюзан.
– Вопрос в том, выпрыгнул он сам или его вытолкнули.
– Выпрыгнул.
– Кто он такой?
– Гражданин Канады. Он должен был приземлиться в Торонто. Но промахнулся.
– А кто ты такая?
– Другой гражданин Канады.
– И для кого снимки?
– Для его семьи.
– Кто он такой? – повторил Ричер.
– Я вижу обе стороны, – сказала Сьюзан. – И готова на все, чтобы остановить новую атаку. Но теперь ситуация становится по-настоящему безумной. Парней переправляют самолетами из Гуантанамо в Египет и Сирию, где их хорошенько обрабатывают; через некоторое время тех, кто уцелел, нужно вернуть обратно, потому что сирийцы и египтяне не могут вечно держать их у себя. Однако никто не хочет, чтобы они вернулись, потому что непонятно, как поступить с ними дальше. Гуантанамо всегда переполнена, но их нельзя выпустить на свободу, ведь они начнут рассказывать истории.
– Ну и что с ними делают? И расскажите мне, откуда вы это знаете?
– Существует целая группа людей, у которых есть совесть. Она прячется в теневом Интернете. Некоторые факты установлены совершенно точно. Ваши наземные команды обходят систему безопасности, что позволяет раскрыть двери самолета во время полета. На очень небольших скоростях и низких высотах, как правило, в дальней части Северной Атлантики, там, где находится мертвая зона для радаров и где они могут снизиться, сбросить скорость и открыть люк. Вот как они поступают с этими парнями. И проблема решена.
– И что дальше?
– Об этом становится известно, и парень узнаёт, что он либо умрет под пытками, либо его вышвырнут из самолета во время обратного полета. Здесь не может быть счастливого конца. И тогда он решает выпрыгнуть во время первого полета. Застать их врасплох. Где-то над Торонто. Чтобы сделать заявление. Сочувствующая иностранная пресса, шанс осуществить внешнее давление.
Ричер кивнул. Как большой палец в заднице Канады.
– И что пошло не так?
– Так, мелочи. У них есть доступ к информации и эксперты разного рода. Они знали маршрут, который никогда не меняется, и время. Так что все сводилось к тому, чтобы отсчитать в уме минуты, а потом попытаться спастись. Очевидно, ему не удалось сделать это точно. Хотя он готовился месяцами. Однако встречный ветер может на многое повлиять. Небольшие ошибки множатся.
– Для кого фотографии? – снова спросил Ричер.
– Для его семьи. Больше ничего сделать нельзя. Никаких письменных документов не существует. Они будут все отрицать. Сделают заявление, что фотографии фальшивые. Странное зеленое освещение, слишком крупное зерно… Иностранные радикалы из магазина, продающего велосипеды. Нам не продержаться даже одного дня.
