Она подняла со стола упавшего осьминожка и посмотрела на него с выражением, напоминающим сострадание. Потом ее взгляд снова стал жестким, она кинула моллюска в рот, хрустнула им и промокнула губы.
– Так что уже известно по этому делу копам, Алекс? Я имею в виду кончину никем не оплаканной Конни.
– Немногое.
– А если б они знали больше, вы бы мне рассказали?
– По обстоятельствам.
– Каким?
– Хотели бы они, чтобы эта информация стала известна еще кому-либо, или нет.
Маэстро вскинула голову. Ее улыбка стала ледяной.
– Что ж, по крайней мере, честно, Алекс. Но скажите мне хотя бы вот что: каковы шансы, что этот случай испоганит мою карьеру?
– С чего бы?
– Я же вам только что говорила: малейшего намека на нечто неподобающее будет достаточно.
– Что неподобающего в том, что кто-то хотел превратить вас в жертву?
– Ладно, – сказала она, – объясню просто. Сумасшедшая тетка хочет прикончить судью, но сама умирает насильственной смертью. Как вам такой расклад? Я-то знаю, что ни в чем не виновата, но копы подозрительны, и стоит им только начать рыться в моей личной жизни, как налетят журналисты, сделают из меня сюжет – и тогда прощай мой перевод.
– И все-таки я не понимаю, почему это должно случиться, Нэнси.
– Значит, вы вообще не понимаете, как устроена система, – сказала она жестко. – Извините, я пригласила вас не за тем, чтобы читать мораль. Просто я немного нервничаю. Все-таки поворотный пункт в моей карьере, а тут такое…
– Я не слышал о том, чтобы кто-то собирался вас допрашивать, – сказал я.
Она поправила волосы.
– Значит, вы все же связаны с расследованием.
– Формально – нет.
– Как это понимать?
– Время от времени полицейские просят меня проконсультировать их по тому или иному вопросу. Это как раз один из них.
– Хотя вы в нем – лицо заинтересованное.
– Больше нет, – сказал я.
– А это как понимать?
– Конни больше нет. Так что для вас и для меня это дело окончено.
Судья вздрогнула.
– Когда я узнала, что она задумала, я чуть с ума не сошла от страха. Анонимное сообщение прислали мне на частный номер, я его прослушала и тут же все рассказала Хэнку. – Она оглянулась на Ниба. – Нет нужды говорить, что я хотела как можно скорее арестовать ее за террористические угрозы и надеялась, что в офисе окружного прокурора кто-нибудь разделит мою точку зрения. Хэнк начал наводить справки и тут узнал, что ее саму, оказывается, убили… По-моему, это как-то странно, Алекс. Что, черт возьми, происходит?
– Хотел бы я знать.
– А что ее сестра? Под подозрением? Я бы, честно говоря, не удивилась, если б это оказалась она – после всего, через что ее заставила пройти эта сука… Прошу прощения за некоторую потерю объективности, но, когда я обнаруживаю, что кто-то хочет меня убить, это влияет на мои чувства.
– На мои тоже, Нэнси.
– Ну, вот, значит, мы друг друга понимаем, – сказала она и сделала движение, как будто хотела взять меня за руку, но передумала и кинула себе в рот еще одного осьминога. – Просто так, навскидку, вы бы могли сказать, что это ее сестра?
– Я, честное слово, не знаю, Нэнси.
– Не возражаете, если я попрошу вас выяснить это через ваши контакты среди копов?
– Сделаю все возможное.
– Большое спасибо. – Маэстро подозвала официантку и заказала две чашки саке. Когда их принесли, она предложила тост. – Время выпить: за смерть нашей обоюдной угрозы.
– До дна, – сказал я.
Глава 30
Я возвращался из Маленького Токио. Майло позвонил, когда я пересекал Олив-стрит.
– Ты где прячешься? Едва тебя нашел.
– Был у судьи на ланче – очень странном.
– Вот как? Ну, тогда слушай мою странную новость – Винки Меландрано нашелся сегодня утром. Вообще-то его уже два дня как нашли, только опознали не сразу.
– То есть он…
– В морге. В холодильнике. Я решил проглядеть журнал регистрации неопознанных трупов, приметил некоего белого мужчину, убитого пару ночей назад в Северном Голливуде, сходил к ним и провел опознание.
– Пару ночей назад – это значит сразу после того, как он покинул свою квартиру.
– Похоже, он так и не сел на поезд.
– Как это произошло?
– Приезжай ко мне в офис. Если есть время.
– Сколько угодно.
* * *
Стопка фотографий лежала слева от компьютера Майло: посмертные снимки Уильяма Меландрано, сделанные перед вскрытием.
Небольшого роста, темные усики, редеющие волосы. На передней части тела никаких повреждений. На затылочной части головы слипшиеся от крови пряди раздвинуты, чтобы фотограф мог сделать снимок: одна небольшая круглая дырочка. Пуля вошла прямо в продолговатый мозг; смерть наступила мгновенно, убитый просто перестал дышать.
– Вот и причина, – сказал Майло.
– Двадцать второй калибр? – спросил я.
– Почти угадал: двадцать пятый, мне только что звонил патологоанатом. Иногда пули пролетают насквозь, но эта задержалась у него в голове. Вот она. Если приглядеться, видна как бы припухлость.
И он показал на шишку на лбу трупа. Едва различимую: сам бы я точно не заметил.
– Наверное, череп у него был твердый. Бедняга… Это случилось в паре кварталов от его дома, на тихой, приличной улице. Он пошел гулять, и его подкараулили.
– Есть какие-нибудь признаки того, что его заманили туда нарочно?
– Я бы так подумал. – Он откатился от стола. – Есть свидетель, который видел, как с места преступления уходила женщина. Это старик, он живет в доме рядом с тем местом, где нашли труп. Вообще-то он со слуховым аппаратом, но тот так хорошо настроен, что позволил ему различить хлопок, который никто, кроме него, не слышал. Это было часов в десять вечера; он как раз готовился лечь спать, вышел на улицу, проверить, все ли в порядке, и увидел ту «леди», она уходила. Не бежала, двигалась спокойно и уверенно, так что он ничего такого не подумал. А утром другой сосед нашел тело. Карманы пусты, удостоверение личности, деньги, мобильный телефон – все отсутствует.
– Похоже на слишком далеко зашедшее ограбление.
– Вот именно, что похоже. А по-моему, это только способ отсрочить опознание тела и дать ей возможность скрыться.
– Один выстрел в основание мозга, – заметил я. – Работал профессионал.
– Может, да, а может, и нет, – сказал он. – Народ смотрит телешоу про всяких убийц – лучшая школа для начинающих преступников. Так что, может, наша хипповая крошка тоже не вся про мир, любовь и Вудсток.
