– От него есть новости?
– Пока нет. Он заперт в клинике и не имеет связи с внешним миром. Наверное, объявится через неделю или около того. Это его третья или четвертая попытка избавиться от зависимости, но не думаю, что у него получится. Глубоко внутри Энди сам не хочет меняться.
– Печально.
– Ты выглядишь сонной.
– Наверное, из-за вина.
– Давай попробуем вздремнуть.
С трудом забравшись в гамак, они прильнули друг к другу в тесном объятии и затихли, убаюканные его мерным качанием.
– Есть планы на сегодня? – поинтересовалась Мерсер.
– Я думал, что мы продолжим начатое.
– Это понятно, но я начинаю уставать от этого места.
– Само собой, что вкусный ужин вне дома является обязательным.
– Но ты же женатый мужчина, Брюс, и я просто твоя девушка на выходные. А что, если нас кто-нибудь увидит?
– Мне все равно, Мерсер, и Ноэль тоже. Так почему это смущает тебя?
– Не знаю. Как-то странно ужинать в субботу вечером с женатым мужчиной в приличном месте.
– А кто сказал, что это приличное место? Это настоящая дыра у реки, где подают морепродукты, но кухня там бесподобная, и уверяю, что никто из тамошних посетителей книг не покупает.
Мерсер его поцеловала и положила голову ему на грудь.
12
Воскресенье началось почти так же, как и суббота, без похмелья. Брюс подал завтрак в постель, на этот раз блинчики и сосиски, и потом пару часов они читали свежую прессу. Ближе к полудню Мерсер понадобился перерыв. Она уже собиралась попрощаться, когда Брюс сказал:
– Послушай, после обеда у меня в магазине будет настоящее столпотворение, а сотрудников не хватает. Мне нужно пойти на работу.
– Вот и славно! Теперь, когда я знаю, как правильно писать роман, мне нужно тоже поработать.
– Всегда рад прийти на помощь, – отозвался он с улыбкой и чмокнул ее в щеку.
Они отнесли подносы на кухню и загрузили в посудомоечную машину. Брюс исчез в хозяйской спальне на втором этаже, а Мерсер вернулась в башню, где быстро оделась и ушла, не попрощавшись.
Если за выходные ей что-то и удалось, то похвастаться особо было нечем. Кувырканья в спальне, безусловно, доставили массу удовольствия, и Мерсер узнала Брюса намного лучше, чем раньше, но ее целью был не секс и не написание романа. Ей заплатили кучу денег, чтобы собрать улики и, возможно, раскрыть преступление. Она чувствовала, что в этом плане гордиться нечем.
Оказавшись в своем номере, она переоделась в бикини и полюбовалась на себя в зеркало, вспоминая, как Брюс восторгался ее телом. Оно было худощавым и загорелым, и Мерсер порадовалась, что наконец-то использовала его по назначению. Накинув белую хлопчатобумажную рубашку, она схватила сандалии и долго гуляла по пляжу.
13
Брюс позвонил в семь вечера, сказал, что ужасно соскучился и не представляет, как проведет ночь без нее. Не могла бы она зайти в магазин и выпить с ним, когда он закроется?
Конечно! Что ей оставалось делать? Стены ее жуткого маленького номера давили, и она написала меньше ста слов.
Мерсер вошла в магазин за несколько минут до девяти. Брюс обслуживал последнего посетителя и, казалось, работал один. Когда клиент ушел, он быстро запер дверь и выключил свет.
– Ступай за мной, – сказал он, поднялся по лестнице наверх и прошел через кафе, выключая по дороге везде свет. Потом отпер дверь, которой Мерсер прежде не замечала, и они вошли в его квартиру.
– Моя мужская берлога, – пояснил Брюс, включив свет. – Я прожил здесь первые десять лет после покупки магазина. Тогда она занимала весь второй этаж, но потом появилось кафе. Присядь.
Он жестом показал на тянувшийся вдоль всей стены огромный кожаный диван с подушками и пледами. Напротив него на приземистом столике стоял большой телевизор с плоским экраном, а вокруг, конечно, полки с книгами.
– Шампанского? – предложил он, открывая холодильник.
– С удовольствием.
Брюс достал бутылку, быстро открыл и, налив шампанское в два фужера, произнес:
– Будем здоровы!
Они чокнулись, и он отпил больше половины.
– Мне действительно требовалось выпить, – объяснил он, вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Это видно. У тебя все в порядке?
– Тяжелый день. Один из моих продавцов позвонил и сказал, что заболел, поэтому мне пришлось работать в зале. Хороших помощников трудно найти.
Брюс допил свой фужер и снова его наполнил. Потом снял пиджак, развязал галстук-бабочку, выдернул из брюк рубашку и скинул туфли. Они подошли к дивану и устроились на нем.
– А как прошел твой день? – спросил он, снова отпив несколько глотков.
– Как обычно. Погуляла по пляжу, позагорала, попыталась что-то написать, вернулась на пляж, попыталась написать что-то еще, потом вздремнула.
– Вот она, писательская жизнь! Завидую.
– Мне удалось выкинуть пролог, взять в кавычки диалоги, убрать все длинные слова, и я бы сократила еще, но пока больше нечего.
Брюс засмеялся и снова выпил.
– Я тебя обожаю!
– А ты Брюс, настоящий сердцеед. Соблазнил меня вчера утром и…
– Вообще-то утром, днем и вечером.
– Тем более. Ты всегда был таким дамским угодником?
– О да. Всегда. Я же говорил тебе, Мерсер, у меня роковая слабость к женщинам. При виде красивой женщины у меня на уме только одно. Так было с колледжа. Когда я в нем оказался и увидел вокруг тысячи симпатичных девчонок, у меня просто снесло крышу.
– Это ненормально. Ты не пробовал обращаться к врачу?
– Что? Зачем? Для меня это просто игра, и ты должна признать, что играю в нее я прилично.
Мерсер кивнула и сделала третий глоток. Его фужер уже опять был пуст, и Брюс снова наполнил его.
– Ты не частишь? – спросила она, на что он отрицательно мотнул головой и вернулся на диван. – А ты вообще когда-нибудь любил?
– Я люблю Ноэль. Она любит меня. Мы оба очень счастливы.
– Но любовь это верность, преданность, готовность делиться всем и во всем.
– О, мы делимся, да еще как, поверь мне.
– Ты безнадежен.
– Не глупи, Мерсер. Мы говорим не о любви, а о сексе. О чисто физическом удовольствии. Ты не заводишь связи с женатым мужчиной, а я не строю отношений. Мы будем продолжать, сколько ты пожелаешь, а можем остановиться прямо сейчас. Мы останемся друзьями без каких бы то ни было обязательств и условий.
– «Друзьями»? И сколько же у тебя друзей-женщин?
– Вообще-то ни одной. А хороших приятельниц много. Послушай, если бы я знал, что ты будешь подвергать меня допросу, я бы не позвонил.
