– Сэр Энтони, поговорите, пожалуйста, с сэром Артуром, я бы хотел закончить операцию с ее высочеством, – неожиданно произнес ученик. – Я понимаю, что он станет опасаться за ее жизнь, поэтому настаиваю, чтобы при операции присутствовали другие исповедники, которые будут видеть то, что я делаю.
– Э-э-э, Рэджинальд? – удивился он, считая, что об этом давно все забыли.
– Мы закончили протез, и доктор Хоккингс подтвердил, что готов приступить к операции, так что нет ни малейшей причины больше ее откладывать.
– А как же ваша синхронизация? – опешил исповедник. – Ты с ней виделся всего несколько раз.
– Она присутствовала при порке, так что я успел повзаимодейстовать с ее душой, – спокойно заявил Рэджинальд, от одного тона которого становилось жутко.
– Рэджинальд? – испугался исповедник за то, что мог такого сделать с ней за это время его талантливый ученик.
Спокойное лицо молодого исповедника не выражало ничего. Он надел пиджак и внимательно рассмотрел себя в зеркале, пригладив отросшие волосы.
– Сэр Энтони, я ведь обещал вам, что все разногласия в прошлом, сейчас я хочу завершить операцию и приступить к проекту «Аргус», как и обещал вам с сэром Артуром ранее.
– Но все равно, как ты сможешь оперировать душой, когда не контактировал с человеком? Ты же будешь с ней в противорезонансе!!! – Учитель все еще не понимал, как такое было возможно, это противоречило всем существующим правилам и законам ремесла. Нельзя было взять и вытянуть душу у незнакомого человека, если ты, конечно, не хочешь просто перевести ее в энергию. Чужая душа должна «знать» твою и приспособиться к постоянному пребыванию твоей ауры рядом, только так можно было достигнуть успеха в переселении душ в механизмы.
– Учитель, пока меня пороли, принцесса так увлеклась процессом, что полностью открылась, поверьте, у меня было время подстроиться, – нехотя признался Рэджинальд. – Да и вообще, как я убедился, ненависть тоже хорошо помогает взаимодействовать с чужими аурами, не так эффективно, как дружба и любовь, но позволяет, так что я знаю, о чем говорю, учитель. Верьте мне.
– Хорошо, я поговорю с ним, – смог преодолеть свое удивление старый исповедник. Ученик снова нашел путь, который практиковался ранее, но стал непопулярным, так как проще и эффективнее было использовать привязанность исповедника, а не противоположные чувства, которые могли дать сбой в самый неподходящий момент. Нужно было обладать сильным контролем над собственными телом и душой, чтобы позволить себе отрешиться в нужный момент от ненависти и пройти синхронизацию с чужой душой. Сэра Энтони коробило уже только от одной мысли, что придется подпускать ученика к принцессе, но, с другой стороны, он никого не убил и даже не попытался, хотя мог убить всех разом. Рапорты полиции со времени его работы на скотобойне однозначно показывали, что его навыки работы с душами сильно прогрессировали.
– Я готов, пойдемте, сэр Энтони, нужно будет убедить коллег, что произошедшее – целиком моя вина. Нужно всегда помнить и знать, кем ты являешься на самом деле.
В тоне Рэджинальда проскользнули стальные нотки, но исповедник был слишком рад тому, что ученик не буйствовал, не требовал справедливости, как делал бы это раньше, а просто делал то, что обещал, без эмоций, без капризов.
«Возможно, ему было нужно это наказание? Кто знает?» – с такими мыслями исповедник пошел за ним в комнату общего сбора.
* * *
Наблюдая за тем, как десятки тысяч отростков ауры Рэджинальда виртуозно захватывают душу принцессы, готовя ее к операции, сэр Энтони сам до конца не понимал, как это вообще согласовали. Разрешить юноше оперировать ту, которая его унизила, не говоря уже просто о самой опасности подобной операции, было выше его понимания. Но решение принимал не он. Едва сэр Артур услышал, что ученик готов провести операцию, как и то, что искусно исполненный протез кисти готов, сразу же загорелся этой идеей. Он даже провел допрос с особым препаратом, на который ученик согласился, чтобы выяснить, не затевает ли он убийство принцессы. Но нет: ни участвующие в допросе ремесленники, которые проверяли по его ауре, ни доктор, вводивший препарат, не заметили ни слова лжи. Даже на вопрос о том, готов ли он поручиться за успех операции, Рэджинальд честно ответил, что будет, конечно, сложно, ввиду малого контакта с кающейся, но он имеет должный опыт, и все получится.
Глава тайной полиции предпринял еще несколько страховочных шагов, попросив присматривать за операцией его, сэра дер Эбермана, а также ремесленника от цеха, которому он лично доверял. Но все равно сложно было поверить, что молодой исповедник, который всегда бузил и делал все по-своему, в одночасье стал послушной собачкой, выполняющей все приказы беспрекословно.
Тайна его поведения открылась лишь недавно, когда глава тайной полиции проговорился о своей новой договоренности с учеником. Оказывается, после операции Рэджинальд обещал закончить свою часть по проекту «Аргус», а затем тайная полиция предоставляет ему лучшую лабораторию и ресурсы на фронте, куда он хотел отправиться, чтобы продолжить свои исследования.
«Похоже, этот мир получил еще одного сэра Немальда, – подумал тогда старый исповедник, когда узнал об этой договоренности. – Он просто решил уйти от всего и заняться тем, что ему больше всего нравится. Не могу его в этом винить».
Отвлекшись на свои мысли, сэр Энтони вернулся к операции только тогда, когда душа принцессы медленно, но верно убывала, подводя ее к грани смерти, но у Рэджинальда все было рассчитано точно – не поглотив ни одной лишней унции, он сразу же остановил отток энергии и перенаправил уже полученную в протез кисти. Одновременно с этим доктор Хоккингс, а также ассистирующий ему доктор Эберман, который наверняка давно не был в этом качестве, заканчивали операцию по вживлению золотых нитей в руку Луизы.
Сэр Энтони был поражен, с какой легкостью, а главное – чистотой переливалась душа принцессы в протез. Казалось, ее энергия просто сама перетекала в него без участия ученика, которого после этой операции можно будет считать настоящим исповедником. Такой уровень работы с душами говорил сам за себя.
Рядом с ним волновался Артур, который нервно посматривал то на доктора, то на исповедника, то на своего ремесленника, который сидел, едва не открыв рот, наблюдая за творившимся священнодейством. Его только вкратце посвятили в смысл операции, и он до самого ее начала думал, что над ним пошутили. Когда же увидел, как стремительно стала расти аура молодого исповедника, который сидел рядом с неподвижным телом принцессы, бывшей под наркозом, а затем, присасываясь десятками тысяч отростков, стала по капле поглощать душу, он полностью отключился от всего и стал наблюдать за работой ремесленника, о существовании которого и не подозревал до сих пор.
Исповедник, видя, как друг стал сильнее волноваться, так как все были увлечены процессом и ничего ему не говорили, протянул руку и уверенно пожал его колено, показывая, что все под контролем. Этот нехитрый жест успокоил Артура, и он требовательно, но тихо спросил своего ремесленника, требуя подтверждения нормальности происходящего. Тот, на несколько секунд оторвавшись от паинита, лишь пролепетал, что никогда не видел ничего подобного, а также заверил, что жизни принцессы на данном этапе ничего не угрожает, по крайней мере духовно – все манипуляции с ее душой проводились четко и с ювелирной точностью.
