– Ты еще кто? – наконец спросила она чуть хрипловатым голосом.
– Зови меня Рэджинальд. – Я подошел к столу, достал ключ от наручников из кармана и отстегнул сначала одну ее руку, затем вторую и сел напротив. Глаза девушки сверкнули торжеством. Она резким движением сдернула с правой руки плотный тканевый мешок, зубами потянула на себя перчатку под ним и дотронулась голой рукой до моей кисти, которую я демонстративно положил на стол. Единственное, что я почувствовал, – это слабенькую попытку потянуть на себя мою душу. Наверное, то же самое чувствовал в свое время Кукольник, когда, напитанный аурой замученной девушки, с превосходством смотрел на мои жалкие потуги преодолеть его барьер воли.
Девушка от усилий закусила до крови губу, а на лбу появилась испарина.
– На, вот моя вторая рука, может, лучше получится, – сказал я, кладя другую руку на стол.
Она поняла иронию и с проклятием оторвалась от меня.
– Кто ты?! – она со злостью скрестила руки на груди. – Что тебе надо?
– Хочу, чтобы ты рассказала мне, чему вас обучал Учитель, и лучше, если это будет в подробностях.
– С чего это ты решил, что я буду тебе помогать, идиот? – рассмеялась она каркающим голосом.
– Похоже, ты еще не поняла, с кем имеешь дело. – Я посмотрел на нее, как на пустое место. – Тогда одна маленькая демонстрация.
Мы с учителем придумали одну маленькую хитрость, когда экспериментировали с обрывками чужих душ, полученных от Мэтта. Мы не могли влиять на обрывок его души, но зато могли подмешать в эти связки свою, причем предварительно раскачав ее колебания до такой степени, что она разрывала все, к чему прикасалась в чужой ауре. Взяв часть своей ауры и заставив ее колебаться, я добавил ее в мешанину тысяч обрывков душ сидящей напротив девушки.
Результат оказался таким, какой мы и предполагали, – очень скоро девушка стала бледнеть, испуганно озираться по сторонам, а из носа, ушей и уголков глаз показалась кровь. Почти сразу после этого она закатила глаза и соскользнула со стула на пол.
Я взмахнул рукой, условным жестом показывая, что в случае проблем в камеру должны войти врачи и полиция. Врачи начали приводить ее в порядок, а полицейские снова надели ей перчатки и мешки на руки, приковывая их к столу. В дверь заглянул один из ремесленников и, сверкнув зеленью монокля, осмотрел девушку и удивленно взглянул на меня. Я ранее уже видел, что происходило, когда мы с учителям практиковались на их связках душ, так что эмоции ремесленника, который видел такое впервые, вполне разделял. Вместо тысяч обрывков смешанных душ теперь в ауре девушки было только две: ее целая и неотъемная душа, а также души других людей, которые сейчас сливались между собой, образуя единую ауру. Словно две грани – черная и белая – вот как выглядела сейчас ее душа.
Врачи привели девушку в чувство и удалились, оставив нас одних. Диана, не смотря мне в глаза, стала ерзать на стуле, явно чувствуя себя неуютно в моем присутствии.
– Повторю свою просьбу, – спокойно посмотрел на нее я. – Расскажи мне, чему тебя учили.
В этот раз она не была такой дерзкой. Состояние ауры, которая пыталась стабилизироваться после полученного шока от трансформации, сказывалось: она ерзала, пыталась почесаться, и было такое впечатление, что по ее телу бегали тысячи муравьев.
– Что ты сделал со мной? Почему я вся горю? – Она боялась посмотреть мне в глаза, а голос ее был тих.
– Заставить тебя почувствовать это еще раз?
– Нет-нет, я все расскажу! – Она испуганно подняла голову, и я посмотрел в карие глаза, в них стояли слезы.
Я было вздрогнул от отвращения к самому себе, но в сознании всплыла могильная плита с именем Трис, и одним усилием воли я подавил сочувствие.
Рассказ и попытки показать, как именно проходило обучение, затянулись надолго. Охрана приносила нам обед и ужин, на которые девушка сразу же набрасывалась, сметая все до крошки. По тому, с какой жадностью она ела, тюремные пайки ее не радовали.
Я слушал и запоминал, в который раз поражаясь гению человека, который придумал и организовал подобное. Девушка стала уставать и вскоре начала повторяться. Но у меня еще были вопросы: об Учителе и третьем человеке, который успел сбежать от полиции, а также обо всем, что относилось к бандам и их главарям. Тут девушка знала лишь то, что они не платили никакой дани бандитам на местах, поскольку Учитель всегда забирал с собой всю выручку в бытовых накопителях, оставляя своим ученикам только деньги на проживание.
Когда девушка замолчала, я устало встал со стула и только сейчас почувствовал, как затекло тело. Потянувшись, я направился к двери.
– Что со мной теперь будет? – тихо спросила она, когда я уже стоял на пороге.
Я повернулся и задумчиво ответил:
– Уверен, что жизнь тебе сохранят – ты слишком ценна и уникальна. Сотрудничай и, возможно, сможешь выторговать себе лучшие условия.
– Спасибо!
Дверь захлопнулось за мной, отрезая от девушки и яркого света камеры. В коридоре, кроме меня и тюремщиков, никого больше не было.
– Сэр ван Гордон просил вам передать, что он закончил раньше и будет ждать вас в имении, сэр, – вежливо обратился ко мне один из них.
Я почесал подбородок: «Я и сам не ожидал, что задержусь тут надолго. Очень уж занимательная была беседа».
– Спасибо. Проводите меня?
– Конечно, сэр.
Вечером мы с учителем обсудили свои наблюдения, а также сверили рассказы обоих подростков. Они совпадали, как и то, что мы теперь знали, где примерно искать третьего ученика, а также то, что их Учитель, судя по рукам и голосу, – не старый мужчина среднего возраста.
Я не стал ему рассказывать, что все время, пока я находился рядом с девушкой, я незаметно для нее оперировал аурой, очень надеясь, что дежурившие ремесленники в коридоре не видят всей полноты картины того, что я творил с ней. За целый день я успел многое, и следовало все проверить, пока мысли и ощущения от работы были свежими. Да простят меня слуги в доме за то, что я постоянно экспериментировал на них. Сегодня я собирался воспользоваться полученными знаниями, чтобы провести свою подсадку к чужой душе, настроив свою ауру таким образом, чтобы чувствовать ее на расстоянии. Принципы и правила взаимодействия из рассказа девушки я уловил, так что чесались руки это попробовать.
Проходя мимо одного из слуг, что работали на первом этаже, я внимательно разглядел его и только потом, объединив наши ауры, оставил ему часть своей души. Сложное сочетание колебаний на различных участках, вкупе с очень плотным сжатием, создавало своего рода капсулу, которая, словно снаряд пневмопочты, помещалась в чужую душу. Главное было не забыть слугу, к которому я ее забросил, а если ничего не получится, повторить эксперимент.
Утром меня ждало неприятное открытие. Об этом я узнал по легкой панике в доме, а также по тому, что к моей двери приставили двух охранников. Поинтересовавшись у них, я узнал, что один из слуг ночью умер, причем без видимых на то причин. Подозревали отравление, а с учетом недавнего нападения имение снова перевели на военное положение.
