Однако чем дальше, тем больше Вик привыкал к зрелищу погибшей Компании. Место, где он давно не был, оказалось совсем не таким, как в его воображении. Все люди, занимавшие его мысли, умерли, вероятно, много лет назад. Он же, вернувшись, снова стал сотрудником Компании, как будто место определяло человека, а не человек место.
Пока мы так бродили, опасение того, что не осталось ничего, питавшего наши надежды, гнало его вперед, заставляя искать хоть что-нибудь знакомое, не изменившееся с тех пор, как он был здесь в последний раз. Однако в нас гнездилось и иное знание, знание о тикающих часах, пришедшее к нам от Борна. Борна, сражавшегося с Мордом. Скоро все могло стать бессмысленным, даже если бы я помогла Вику спуститься глубже в этот неподвижный, безучастный ко всему мусорный омут, одновременно бесполезный, таинственный и тоскливый. Мы больше не слышали отдаленного рычания Морда, то ли из-за того, что забрались слишком глубоко, то ли потому, что Морд победил.
– Оно же совсем не здесь стояло, – бормотал Вик. – Зачем они это сделали?.. Как глупо! – провозглашал он. – Уж лучше б они это просто съели, чем вот так… Неужели не понимали, что такая баррикада и минуты не продержится?
Пока Вик балансировал на канате прошлого, я заглядывала в его будущее, корни которого уходили в прошлое. Никто из нас больше не мог удерживать своих чудовищ.
И вот время пришло. Мы достигли какого-то порога, решения некоего уравнения, образованного случайной комбинацией балок, стен, умножения распадающегося дерева на металл и пластмассу. Вик остановился и оглянулся, как будто услышал звук. Но это был отзвук того, что давно исчезло. Морд с Борном, может, до сих пор дрались, а может, нет. В любом случае мы их не слышали.
Исчезновение этого звука потушило в Вике огонь, заставлявший его двигаться, осматривать руины, а во мне оставалось только непреходящее ощущение, что кто-то – или что-то? – исподтишка наблюдает за нами с чувством собственного превосходства. От этого я находилась в напряжении, в постоянной боевой готовности. А вот Вика ничто больше не волновало, как будто под воздействием яда он утратил эту способность. Мне не раз и не два приходилось напоминать ему быть поосторожнее, не торопиться, смотреть, куда ставит ногу, и не шуметь.
– Уже близко, совсем близко, – сказал Вик через несколько минут, словно унюхав что-то. По крайней мере, запахи он еще различать мог.
Мы добрались до самого дна провала. Посмотрев вверх, я увидела плотную толщу водоворота над нашими головами, с этой точки зрения он напоминал решетчатую башню, созданную ураганом или землетрясением. Мы опустились в воронку мусорного торнадо. И, честно говоря, меня не прельщала мысль карабкаться потом обратно по этим искусственным развалинам, хотя тогда я еще не знала, будет ли у нас шанс на это.
И тут Вик вдруг начал колотить кулаком в треснувшую дверь, ведшую на лестницу, заваленную щебнем, потом он прижался к двери лбом, шлепая по дереву ладонями. Мне пришлось остановить его, схватить за царапающие, скребущие руки, стараясь не задеть плечо.
– Что с тобой, Вик? Что случилось?
Вик горел. Я чувствовала лихорадочный жар его ладоней, он вспотел, глаза запали, и я увидела в них свет: точки темно-красного пламени, живого, но чересчур яркого. Потом взгляд сделался неподвижным, и я испугалась, не ослеп ли он. Атрофировавшийся червь, зашитый в плечо, прежде бывший цвета слоновой кости, почернел и начал разлагаться, пачкая рубаху маслянистой жидкостью. Вик уже весь провонял этим маслом.
– Это то самое место, Рахиль, – в голосе Вика слышалась нарастающая паника. – То самое. Это было там. Но Морд все завалил. Морд все завалил, нам туда не пройти. Он меня ненавидит. Он хочет меня убить. Хочет меня убить.
Вик бредил. Голова Вика наполнилась ватой и бритвенными лезвиями, он разговаривал со мной из глубины старого колодца. Вику казалось, что Морд проявляет к нему личный интерес, тогда как ничего подобного не было и в помине. Я вгляделась в заваленную пропасть. Там было темно, холодно и пыльно.
– Вик, послушай меня. Морд этого не делал. Просто не смог бы. Разрушение слишком точечное и давнее. Эту дверь заблокировали давным-давно.
Причем намеренно.
Вик снова тяжело привалился к стене, опустив голову, окруженный всем этим бесполезным ныне богатством.
– А какая, в сущности, разница?
Я увидела в глубине его глаз растерянность, безмерное отчаяние при мысли о необходимости карабкаться обратно, а потом вновь спускаться в «протрещину» и возвращаться к отстойникам. Проделать этот путь ему было не под силу. Да и мне, пожалуй, тоже.
Я побрызгала водой ему на лицо, хотя у нас ее почти не осталось. Напоила, открыла и заставила съесть целый сухпаек из наших тающих запасов.
Постаревший, исхудавший, заросший щетиной Вик вперился глазами в никуда, словно ему требовалось отдохнуть от мира. Оставив его охранять наш рюкзак, я отправилась искать другой путь. Ведь если лестница обвалилась давно, то вполне возможно, когда все эти нагромождения сместились, образовался какой-нибудь новый проход.
Отодвинула от стены стол. Ничего. Проверила щель между стеной и разбитой колонной, упавшей, похоже, с верхнего этажа. И здесь ничего.
И опять ничего. И снова.
Вик выглядел совсем далеким.
Я подумала о Борне, прячущем вещи в шкафу. Припомнила тайники Вика и свои собственные, в которых хранила добычу, слишком крупную, чтобы тащить ее домой самостоятельно, без Виковой помощи. Думала, думала и ничего не придумала.
– Вик, – пробормотала я, – ты должен отсюда выбраться. Ты должен мне помочь.
И вдруг заметила, что на меня смотрит лисья морда, торчащая словно охотничий трофей из стены футах в двадцати. Первой моей мыслью было: «Это лис-призрак, проходящий сквозь стены, сверхъестественный лис, значит, я умираю, это галлюцинация, совсем скоро я увижу белый свет в конце туннеля».
Но тут же обнаружила, что лис выглядывает из дыры в стене, и почти сразу оттуда потянуло сквозняком. После нашей «протрещины» дыра казалась более чем широкой. Если она ведет туда же, куда и лестница…
Лис исчез. Ничего, мы спустимся в его нору. Будем следовать за его хвостом, за яркими, настороженными звериными взглядами. Я решила, что момент настал.
– Вик! – окликнула я. – Иди-ка сюда и захвати рюкзак.
Ответа не было. Вик был рядом, но он обмяк, как будто уснул, а когда я к нему подбежала, то обнаружила, что он почти потерял сознание. С трудом растолкав его, потерявшегося в горячке, объяснила, что нам надо спуститься в дыру. Постаралась убедить себя, что, кивнув, Вик подтвердил мою догадку насчет того, куда ведет эта нора. В желудке противно засосало, но не от голода. Скорее, от неуверенности. Похоже, Вик не слишком-то пришел в себя.
По крайней мере, нам не потребуется лезть обратно наверх. Как не нужно сидеть на месте и ждать смерти. Бросить Вика, а самой отправиться на поиски, я тоже не могла, потому что не знала, найду ли обратный путь. Если бы я оставила Вика, могла бы никогда больше его не увидеть, он так и умер бы в одиночестве.
