Я уже начинаю понемногу опасаться дневной
почты. Дек, как всегда, забирает её после ланча и приносит в контору. Среди
множества прочих почтовых отправлений мое внимание сразу привлекает здоровенный
пухлый конверт от нашей славной компании из «Трень-Брень», и я вскрываю его,
затаив дыхание. Это официальные запросы от Драммонда. Чего тут только нет — и
перечень вопросов, письменные запросы на все документы, известные истцу или его
адвокату, а также целая коллекция вопросов, требующих признания или
опровержения. Последнее — хитроумный способ вынудить противную сторону в
течение тридцати дней в письменной форме признать либо опровергнуть
определенные факты. Не опровергнутые факты автоматически считаются признанными.
Кроме того, в пакете содержится требование о проведении допроса Дот и Бадди
Блейков в моей конторе через две недели. Насколько мне известно, обычно
адвокаты договариваются о дате, месте и времени проведения подобных допросов по
телефону. Профессиональная вежливость, так это называется в наших кругах.
Беседа занимает не больше пяти минут и существенно упрощает процедуру. Драммонд
же, судя по всему, либо позабыл об учтивости, либо решил, что пора закручивать
гайки. В любом случае я преисполнен решимости перенести и дату и место. Не из
вредности, но из принципа.
Удивительно, но никаких ходатайств в пакете
нет. Что ж, подождем до завтра.
Срок ответа на письменные запросы — один
месяц, причем подавать запрос обе стороны могут одновременно. Работа над моим
запросом уже близится к завершению, и драммондовское послание меня
подстегивает. Мистер Большая Шишка увидит, что и мне правила бумажной войны
знакомы не понаслышке. Либо это произведет на него должное впечатление, либо он
лишний раз убедится, что связался с адвокатом, которому больше нечем заняться.
* * *
Когда я тихо подкатываю к нашему подъезду, уже
почти темно. Рядом с «кадиллаком» мисс Берди припаркованы два незнакомых
автомобиля — сверкающие «понтиаки» с наклейками фирмы «Авис», сдающей машины
напрокат, на задних бамперах. Пока я на цыпочках огибаю дом, надеясь пробраться
в свой курятник незамеченным, изнутри доносятся голоса.
А ведь я задержался в конторе допоздна
специально для того, чтобы избежать встречи с Делбертом и Верой. И надо же быть
такому свинству — супруги сидят с мисс Берди во внутреннем дворике и распивают
чай. И не только супруги.
— Вот он! — громко провозглашает Делберт, как
только я выползаю из тени. Я останавливаюсь, смотрю в их сторону. — Подойдите
сюда, Руди! — Это скорее требование, нежели приглашение.
При моем приближении Делберт медленно
приподнимается. Встает и второй мужчина. Делберт представляет его.
— Руди, познакомьтесь с моим братом Рэндолфом.
Мы с Рэндолфом обмениваемся рукопожатием.
— А это моя жена Джун, — представляет Рэндолф,
указывая на ещё одну перезрелую потаскуху в стиле Веры; у этой, правда, волосы
вытравлены перекисью. Я киваю. Она угощает меня испепеляющим взглядом.
— Добрый вечер, мисс Берди, — вежливо
здороваюсь я со своей домовладелицей.
— Привет, Руди, — отвечает она с милой
улыбкой. Мисс Берди сидит с Делбертом на плетеной софе.
— Присаживайтесь, — приглашает Рэндолф, жестом
указывая на свободный стул.
— Нет, спасибо, — отказываюсь я. — Мне нужно
подняться в свои апартаменты — проверить, все ли вещи целы. — И я
многозначительно смотрю на Веру. Она сидит в стороне от остальных, стараясь
быть как можно дальше от Джун.
Джун лет сорок-сорок пять. Ее мужу, насколько
я могу вспомнить, под шестьдесят. И только теперь я припоминаю, что именно Джун
мисс Берди назвала шлюхой. Третью жену Рэндолфа. Вечно тянет из него деньги.
— Мы к вам не заходили, — раздраженно цедит
Делберт.
В отличие от своего кичливого братца, Рэндолф
встречает старость с достоинством. Он подтянутый, волосы не красит и не
завивает, не обвешивается золотыми побрякушками. На нем спортивная рубашка,
бермуды, белые носки и парусиновые туфли. Кожа, как и у остальных, бронзовая от
загара. Он может запросто сойти за какого-нибудь ушедшего на покой босса,
награжденного за достижения пластиковой куклой по имени Джун.
— Долго вы намеревались здесь прожить, Руди? —
любопытствует он.
— А я и не знал, что съезжаю.
— Я этого не говорил. Мне просто интересно.
Мама говорит, что договора о сдаче квартиры внаем у вас нет, вот я и спрашиваю.
— А почему вас это интересует? — Все слишком
быстро меняется. Еще накануне мисс Берди и слышать не хотела ни о каких
договорах.
— Потому что с этого дня я помогаю маме вести
дела. Она берет с вас слишком мало.
— Совершенно верно, — поддакивает Джун.
— Вас разве что-то не устраивает, мисс Берди?
— спрашиваю я.
— Нет, отчего же, — загадочно отвечает она,
словно собиралась высказать мне какие-то претензии, но не успела.
Я бы мог напомнить про каторгу с удобрениями,
малярные работы и прополку сорняков, но не хочу метать бисер перед свиньями.
— Ну вот, — говорю. — Домовладелица всем
довольна, так что и вам беспокоиться не о чем.
— Мы не хотим, чтобы маму обманывали, —
вставляет Делберт.
— Делберт! — укоризненно говорит Рэндолф.
— Это кто же её обманывает? — вопрошаю я.
— Ну, пока никто, но…
— Он хочет сказать, — вмешивается Рэндолф, —
что отныне дела будут обстоять иначе. Мы собрались, чтобы все обсудить, и хотим
помочь маме. Только и всего.
Пока Рэндолф разглагольствует, я пристально
слежу за мисс Берди — лицо её сияет. Сыновья приехали, переживают за нее,
интересуются житьем-бытьем, наконец права качают, защищая мамочку. Одним
словом, хотя обеих невесток мисс Берди на дух не выносит, выглядит она сейчас
счастливой и умиротворенной.
— Чудесно, — говорю я. — Но меня, пожалуйста,
оставьте в покое. И держитесь подальше от моего жилья. — С этими словами я
поворачиваюсь и испаряюсь, оставляя за спиной кучу невысказанных слов, а заодно
и вопросов, которые мне не успели задать. Я запираюсь в своем логове, уписываю
сандвич и, сидя в темноте, слышу их голоса, доносящиеся со двора.
