Не могу сказать, чтобы это занятие было Деку
по душе, но он очень старается угодить мне. С одной стороны, Дек убежден, что
«Прекрасному дару жизни» не отвертеться, но с другой — считает, что мне не
стоит тратить на это дело столько времени и сил. Боюсь, что Дек не слишком
верит в мою способность воздействовать на суд присяжных. Он прекрасно понимает:
любому из двенадцати человек, отобранных нами для жюри присяжных, пятьдесят
тысяч долларов покажутся более чем лакомым кушем.
Несмотря на воскресенье и позднее время, я
засиживаюсь в конторе, потягиваю пиво и брожу вдоль столов. Чего-то тут не
хватает. Дек уверен, что Джеки Леманчик, инспектор по исковым заявлениям, не
имела права сама отказать Блейкам в выплате страховой премии. Скорее всего,
она, оформив заявление, передала его на рассмотрение выше. В подобных случаях
документы могут долго гулять по инстанциям, их до бесконечности перекидывают от
одного инспектора другому; вся эта бумажная чехарда зачастую кончается тем, что
следы какого-либо документа окончательно теряются.
Отказ в удовлетворении искового заявления
Блейков, а заодно и множества других, не был случайностью. И мы должны это
доказать.
* * *
После долгих споров и обсуждений с персоналом
нашей фирмы я пришел к выводу, что в первую очередь следует допросить М.
Уилфреда Кили, члена совета директоров. Ход моих мыслей таков: начинать следует
с самой важной персоны, а затем постепенно спускаться по иерархической лесенке.
Кили — пятьдесят шесть лет, это пышущий здоровьем бодрячок, с радушной (даже
при общении со мной) улыбкой. Узнав о моей решимости допросить его первым, он
рассыпается в благодарностях. Ему не терпится поскорее вернуться в родимые
пенаты.
В течение первого часа я веду осторожную
разведку. На мне джинсы, фланелевая рубашка и мокасины с белыми носками.
Приятно все-таки отличаться от закованной в черное неприятельской дружины,
расположившейся напротив меня по другую сторону стола. А вот Дек считает, что
вести допрос в таком виде — проявление неуважения.
Допрос продолжается уже два часа, когда Кили
вручает мне финансовую выкладку по страховому полису, и некоторое время мы
обсуждаем денежные вопросы. За финансовую сторону иска у нас отвечает Дек,
который и подсовывает мне один вопрос за другим. Драммонд и троица его
приспешников перебрасываются редкими репликами, но вид у них скучающий. В
соседнем зале Киплер рассматривает ходатайства.
Кили известно, что в отношении его компании
сейчас возбуждено уже несколько исков. Мы обсуждаем этот вопрос — меня интересуют
конкретные случаи, суды, фамилии истцов, адвокатов и тому подобное. Самого Кили
ни по одному из этих дел в качестве свидетеля не вызывали. Мне не терпится
побеседовать с другими адвокатами, которые сейчас ведут борьбу с «Прекрасным
даром жизни». Неплохо бы обменяться с ними кое-какими документами и мыслями по
поводу поведения в суде.
Самое привлекательное в страховой компании это
вовсе не эфемерная прибыль от продажи страховых полисов, а выбивание страховых
премий и последующие выгодные капиталовложения. Про инвестиции Кили знает почти
все — ими он занимался изначально и благодаря им же совершил успешное
восхождение по служебной лестнице. Что же касается страховых полисов, тут у
него немало пробелов.
Поскольку расплачиваться за ведение допроса не
мне, я не спешу. Я задаю сотни совершенно ненужных вопросов, причем многие из
них — наобум. Драммонд откровенно скучает, временами даже позевывает. А ведь
именно он написал книгу о том, как растягивать допрос на целый день, не говоря
уж о том, что его счетчик тоже включен. Порой его все же тянет высказать
протест, но он сдерживается, зная, что мне достаточно только вызвать из
соседнего зала судью Киплера, который почти наверняка разрешит спор в мою
пользу.
После обеденного перерыва я вновь засыпаю М.
Уилфреда Кили градом вопросов, поэтому к половине шестого, когда время допроса
заканчивается, у меня от усталости заплетается язык. Кили уже после обеда
перестал улыбаться, однако преисполнен решимости нести свой крест до конца и
ответить на все мои вопросы. Он вновь благодарит меня за предоставленную
возможность свидетельствовать первым. Ближайшим же рейсом он возвращается в
Кливленд.
* * *
Во вторник дела наши немного сдвигаются с
мертвой точки; частично потому, что мне надоело тратить время впустую, а
частично потому, что свидетели либо знают слишком мало, либо испытывают
затруднения с памятью. Начинаю я с Эверетта Лафкина, вице-президента по исковым
заявлениям, человека, из которого и клещами не вырвать лишнего слова, кроме
ответа на вопрос в лоб. Я показываю ему кое-какие документы, и в итоге пару
часов спустя он все-таки признает, что в «Прекрасном даре жизни» существует
«перестраховка задним числом», порочная, но не противоречащая законам практика.
Когда застрахованное лицо подает заявление о выплате полагающейся страховой
премии, инспектор по заявлениям требует выписку из истории болезни за последние
пять лет. В нашем случае, «Прекрасный дар жизни» получил выписку от лечащего
врача Блейков, который пять лет назад пользовал Донни Рэя по случаю
осложненного гриппа. При оформлении страхового полиса, Дот не внесла грипп в
число перенесенных сыном заболеваний. Разумеется, этот грипп не имел к лейкозу
ни малейшего отношения, однако один из хронологически первых отказов
«Прекрасного дара жизни» в выплате страховой премии зиждился именно на том, что
Донни Рэй перенес этот злосчастный грипп.
На этом месте меня так и подмывает спустить с
него три шкуры, но я сдерживаюсь. Это слишком легко. И вдобавок — неразумно.
Лафкин выступит свидетелем и на суде, поэтому правильнее приберечь резкости при
перекрестном допросе до тех пор. Есть адвокаты, которые не страшатся раскрывать
карты на стадии предварительного прохождения дела, тогда как я со своим
колоссальным опытом предпочитаю сохранить козыри до выступления перед жюри
присяжных. Собственно говоря, эти рекомендации я вычитал в какой-то книге.
Вдобавок именно такой тактики придерживается легендарный Джонатан Лейк.
Кермит Олди, вице-президент по страховым
полисам — такой же мрачный и необщительный тип, как и Лафкин. Роль рядовых
сотрудников его отдела заключается в приеме заявлений от агентов и принятии
решения, оформлять страховой полис или нет. Работа довольно муторная и
неблагодарная, и Олди — идеальная глава своего ведомства. Я управляюсь с ним
менее чем за два часа, причем вполне мирно, без кровопролития.
