— А как насчет Бобби Отта? — спрашивает
Киплер.
— Тоже мало шансов, — признаюсь я. Обеим
сторонам разрешено вносить в список любых свидетелей, которые могут быть
привлечены для дачи показаний. Кандидатура Отта выглядит весьма сомнительной,
однако, если он вдруг объявится, я хочу иметь право вызвать его в качестве
свидетеля. По моей просьбе, Мясник пытается разыскать также и его.
Мы приступаем к обсуждению кандидатур
экспертов. Я знаю только двоих — доктора Уолтера Корда и Рэндалла Гаскина,
администратора онкологической клиники. Драммонд внес лишь одно имя — доктора
Милтона Джиффи из Сиракьюса. Я предпочел не брать у него свидетельские
показания — по двум причинам. Во-первых, летать в Нью-Йорк довольно накладно, а
во-вторых (и это — главная причина), мне известно, что он скажет. Джиффи
считает, что операции по трансплантации костного мозга пока не вышли из стадии
эксперимента и потому не могут считаться надежным и адекватным метода лечения.
Уолтера Корда его высказывания приводят в бешенство, и он сам вызвался помочь
мне приготовить вопросы для перекрестного допроса.
Киплер, впрочем, сомневается, что Джиффи
привлекут в качестве свидетеля.
Примерно час мы просматриваем документы.
Драммонд божится, что его клиент образумился и больше ничего не утаивает. Кто
угодно другой счел бы его клятвы искренними, но я убежден, что Драммонд кривит
душой. Киплер тоже ему не верит.
— А как насчет запроса истца по поводу
суммарного количества полисов, выданных за последних два года, а также
количества заявлений о выплате страховой премии за тот же период, и наконец — количества
отказов?
Драммонд шумно вздыхает и делает вид, что
смущен.
— Мы делаем все, что в наших силах, ваша
честь, клянусь вам. Дело в том, что эти сведения разбросаны по многим филиалам
в разных штатах. У моего клиента филиалы в тридцати одном штате, семнадцать
районных и пять окружных представительств, в связи с чем крайне сложно…
— Неужели у вашего клиента нет компьютеров?
На лице Драммонда отражается полное
изнеможение.
— Есть, конечно. Но это не тот случай, когда
можно нажать несколько клавиш и получить готовую распечатку.
— Процесс открывается через три недели, мистер
Драммонд. Я требую, чтобы эти сведения были представлены.
— Мы прикладываем все усилия, ваша честь. И
дня не проходит, чтобы я не напомнил об этом своему клиенту.
— Так поторопите его! — настаивает Киплер,
грозя великому Лео Ф. Драммондом пальцем. Морхаус, Хилл и Планк с Гроуном, как
по команде, вжимают головы в плечи и съеживаются, не переставая при этом
ожесточенно строчить в блокнотах.
Мы переходим к более щепетильным вопросам.
Договариваемся, что процесс займет около двух недель, хотя Киплер по секрету
предупредил меня, что рассчитывает уложиться в пять дней. Совещание
заканчивается через два часа после начала.
— Теперь скажите мне, господа, не желаете ли
вы договориться миром?
Разумеется, я уведомил судью о том, что в
последний раз нам предложили сто семьдесят пять тысяч. Известно ему и что Дот
даже слышать не хочет о договоренности. Деньги ей не нужны. Она жаждет крови.
— Каково ваше максимальное предложение, мистер
Драммонд?
Все пятеро моих противников обмениваются
довольными взглядами, словно ожидают драматической развязки.
— Ваша честь, не далее как сегодня утром от
моего клиента поступило предложение повысить сумму отступных до двухсот тысяч
долларов, — Драммонд пытается придать себе торжественности, но ему это плохо
удается.
— Что скажете, мистер Бейлор?
— Мне очень жаль. Моя клиентка категорически
против любых договоренностей.
— Она не согласна ни на какую сумму?
— Совершенно верно. Она хочет сама обратиться
к присяжным, чтобы весь мир узнал о том, какая участь постигла её сына.
На лицах всей пятерки отражаются шок и
недоумение. Они сокрушенно качают головами и цокают языками. Даже судья делает
вид, что озадачен.
После похорон мы с Дот почти не общались.
Беседовали всего несколько раз, да и то урывками. Она убита горем и, что вполне
объяснимо, готова растерзать любого, кто подвернется под горячую руку. В смерти
Донни Рэя она обвиняет всех подряд — «Прекрасный дар жизни», систему, врачей,
адвокатов, а порой даже меня. Все это я прекрасно понимаю и ничуть её не виню.
Деньги страховой компании ей не нужны, и она даже слышать о них не хочет. Ей
хочется одного: чтобы справедливость восторжествовала. В последний раз, когда я
заскочил к ним, она сказала, стоя на крыльце: «Я хочу пустить по миру этих
мерзавцев!»
— Возмутительно! — с негодующим видом
произносит Драммонд.
— Суд состоится, Лео, — высказываюсь я. —
Готовьтесь.
Киплер указывает на папку, и секретарь тут же
подает её. Он вытаскивает из папки списки каких-то имен и раздает нам с
Драммондом.
— Это имена и адреса возможных присяжных.
Всего их девяносто два, хотя кто-то наверняка переехал или отсутствует по иным
причинам.
Я хватаю список и торопливо пробегаю его
глазами. Зачем? Людей в нашем округе не менее миллиона. Не рассчитываю же я
наткнуться хоть на одну знакомую фамилию? Так и есть — одни незнакомцы.
— Состав жюри мы определим за неделю до суда,
так что прошу вас быть готовыми к 1 февраля. Можете ознакомиться с их
биографиями, но любые попытки войти в контакт с кем-либо из этих лиц строжайше
запрещаются.
— А где их анкеты? — интересуется Драммонд.
Каждый потенциальный присяжный заполняет анкету, в которой приведены лишь самые
основные данные: возраст, расовая принадлежность, пол, место работы,
специальность и образование. Часто это единственные сведения, на которые
опирается адвокат, приступая к выбору членов жюри присяжных.
— Мы заканчиваем их обработку. Завтра они
будут высланы вам по почте. Что-нибудь еще?
— Нет, сэр, — говорю я.
Драммонд мотает головой.
— Мистер Драммонд, я должен в самое ближайшее
время получить от вас статистические сведения о количестве страховых полисов и
заявлений.
— Мы делаем все, что в наших силах, ваша
честь.
* * *
