После некоторого замешательства Лафкин
начинает шуршать страницами распечатки. Мы терпеливо ждем. В зале стоит тишина,
нарушает которую только шелест бумаги.
«Вывалить документы всем скопом» — излюбленный
тактический ход страховых компаний и их адвокатов. Они выжидают до последней
минуты, а потом выгружают на порог конторы адвоката истца четыре контейнера,
битком набитых всевозможной документацией. Мне удалось этого избежать
исключительно благодаря покровительству Тайрона Киплера.
Я лишь пробую на зубок то, что другим
приходится разжевывать, глотать и переваривать. И на что, интересно знать,
рассчитывали эти недоумки, вручив мне семьдесят страниц этой галиматьи?
— Трудно сказать, — отвечает наконец Лафкин;
голос его звучит еле слышно. — Нужно время, чтобы разобраться.
— У вас было целых два месяца, — сурово
напоминает Киплер; микрофон превосходно передает его голосовые модуляции. Его
честь вне себя от возмущения. — Отвечайте на вопрос. — На адвокатов из
«Трень-Брень» больно смотреть.
— Меня интересуют три вопроса, мистер Лафкин,
— говорю я. — Общее количество полисов по страхованию здоровья, количество заявлений
на оплату страховки и количество отказов в выплате страховых премий. Только за
1991 год. Прошу вас.
Вновь шелест страниц. Затем:
— Если я правильно припоминаю, то в этом году
у нас было около девяноста семи тысяч полисов.
— Вы не можете свериться с документами и
уточнить?
Совершенно очевидно, что Лафкин не может. Он
притворяется, что слишком поглощен изучением чисел и не слышит вопрос.
— Вы и в самом деле занимаете пост
вице-президента по заявлениям? — поддразниваю я.
— Да! — рычит Лафкин.
— Тогда позвольте мне спросить у вас вот что.
Насколько вы можете судить, затребованные мной сведения в этих распечатках
имеются. Да?
— Да.
— Так что вопрос только в том, чтобы их
отыскать.
— Если вы заткнетесь хотя бы на минуту, то я
их найду! — огрызается он. Словно загнанный в угол зверь.
— Мне не положено затыкаться, мистер Лафкин.
Драммонд встает со своего места и в знак
протеста выразительно воздымает руки.
— Ваша честь, свидетель делает все возможное,
чтобы отыскать нужные цифры.
— Мистер Драммонд, в распоряжении свидетеля
было целых два месяца на то, чтобы их отыскать. Вдобавок он вице-президент по
заявлениям, и должен разбираться в собственных статистических выкладках.
Протест отклонен.
— Мистер Лафкин, давайте на минуту оставим эту
распечатку в покое, — предлагаю я. — Скажите, каково в среднем бывает отношение
числа страховых полисов к количеству заявлений о выплате страховки? В
процентах.
— В среднем, количество заявлений составляет
восемь-десять процентов от общего числа выданных полисов.
— А в скольких случаях вы отказываете в
выплате страховой премии? Примерно.
— Приблизительно в десяти процентах, —
отвечает Лафкин. Ответы он почему-то знает, но особенно счастливым от этого не
выглядит.
— А какова средняя сумма, указанная в
заявлении, независимо от того, удовлетворено или нет?
Долгое молчание, Лафкин напряженно думает.
Похоже, он уже готов сдаться на милость победителя. Ему хочется, чтобы кошмар
этот закончился побыстрее, и он мог унести из Мемфиса ноги.
— В среднем, около пяти тысяч долларов, —
мычит он.
— Но ведь встречаются и заявления о выплате
всего нескольких сот долларов, верно?
— Да.
— Тогда как некоторые заявления стоят сотни
тысяч, да?
— Да.
— Так что среднюю цифру определить довольно
сложно, не правда ли?
— Да.
— Тогда скажите, те средние показатели,
которые вы только что привели — они типичны для страховой отрасли или уникальны
для «Прекрасного дара жизни»?
— Мне трудно судить обо всей страховой
отрасли.
— То есть, вы не знаете точного ответа?
— Этого я не говорил.
— Значит ответ вам известен? Тогда отвечайте.
Лафкин сутулится и вжимает голову в плечи.
Вице-президент мечтает лишь об одном: раствориться в воздухе.
— Да, это средние показатели для всех.
— Спасибо. — Я многозначительно умолкаю,
несколько секунд изучаю свои записи, подмигиваю Деку, который бочком выползает
из зала и меняю тактику. — Еще несколько вопросов, мистер Лафкин. Не говорили
ли вы Джеки Леманчик, что ей следует уволиться?
— Нет.
— А как вы оцениваете её профессиональный
уровень?
— Как очень средний.
— Известно ли вам, по какой причине её
понизили в должности?
— Насколько я могу вспомнить, это имело
какое-то отношение к её работе с клиентами.
— Ей было выплачено выходное пособие?
— Нет. Она уволилась по собственному желанию.
— И никакую денежную компенсацию она не
получила?
— Нет.
— Спасибо. У меня все, ваша честь.
Драммонд поставлен перед выбором. Он может
допросить Лафкина сейчас, не задавая наводящих вопросов, либо может приберечь
его на потом. Спасти положение и поддержать моральный дух этого свидетеля
сейчас немыслимо, и я уверен, что Драммонд постарается избавиться от него как
можно быстрее.
— Ваша честь, мы откладываем допрос мистера
Лафкина на более позднее время, — говорит Драммонд. Все правильно. Голову на
отсечение даю: присяжные видят Лафкина в последний раз.
— Хорошо. Мистер Бейлор, пригласите своего
следующего свидетеля.
Я оглушительно ору:
— Пристав, вызовите Джеки Леманчик!
И быстро поворачиваюсь — поглазеть на
Андерхолла с Олди. Они перешептываются, склонившись друг к другу, но, услышав
её имя, застывают как каменные изваяния. Глаза вылезают из орбит, а челюсти
дружно отвисают.
