В течение всего дневного заседания я сижу,
словно воды в рот набрав. Рейски разглагольствует допоздна, а на закуску
преподносит свое мнение: он считает, что страховая компания вообще никаких
серьезных нарушений не допустила. По лицам присяжных я вижу, как они рады, что
Рейски наконец замолчал. И я доволен — несколько лишних часов перед
перекрестным допросом мне отнюдь не помешают.
* * *
В обществе Купера Джексона и трех других
адвокатов мы с Деком наслаждаемся продолжительным пиршеством в старомодном
итальянском ресторанчике «У Гризанти». Хозяин, «Долговязый Джон» Гризанти —
весьма колоритная личность, — усаживает нас в уютном кабинете, который здесь
называют «ложей прессы». Гризанти сам приносит нам чудесное вино, которое мы
даже не заказывали, и рекомендует блюда, которые нам следует отведать.
Вино восхитительно нежное, и впервые за долгое
время мне удается стряхнуть напряжение и расслабиться. Должно быть, этой ночью
я сладко высплюсь.
Ужин обходится более чем в четыре сотни, но
Купер Джексон буквально выхватывает счет из руки официанта. Слава богу! Пусть
наша фирма и стоит на полпути к богатству, но в настоящее время мы находимся на
грани нищеты.
Глава 47
На следующее утро Пейтон Рейски едва успевает
угнездиться на свидетельском месте, как я вручаю ему копию «дурацкого» письма и
прошу зачитать вслух. Затем спрашиваю:
— Скажите, мистер Рейски, можно ли, на ваш
просвещенный взгляд, считать это письмо достойным и вразумительным ответом со
стороны компании «Прекрасный дар жизни»?
Его, несомненно, предупредили.
— Нет, конечно. Это просто возмутительно.
— Чудовищно, да?
— Совершенно верно. Правда, насколько я знаю,
автора этого письма уже уволили.
— Кто вам это сказал? — спрашиваю я,
прикидываясь удивленным.
— Ну, точно не помню. Кто-то из служащих
компании.
— А не поведал ли вам этот безымянный служащий
заодно и причину увольнения мистера Крокита?
— Точно не скажу, — хмурится Рейски. —
Кажется, она как-то связана с этим письмом.
— Кажется? — переспрашиваю я. — Вы все-таки
уверены или просто строите догадки?
— Нет, я не уверен.
— Благодарю вас. А не сказал ли вам заодно
этот служащий, что мистер Крокит оставил свой пост за два дня до того, как
должен был выступить свидетелем по этому делу?
— По-моему, нет.
— И точную причину его увольнения вы не
знаете?
— Не знаю.
— Хорошо. У меня создалось впечатление, будто
вы пытались намекнуть присяжным, что его уволили из-за написанного им письма.
Это так?
— Нет.
— Благодарю вас.
Накануне вечером, потягивая восхитительное
вино, мы с Джексоном и его приятелями решили, что не стоит особо приставать к
Рейски со злополучными руководствами. По нескольким причинам. Во-первых, оба
фолианта уже приобщены к делу в качестве вещественных доказательств. Во-вторых,
присяжные помнят, как эффектно я подловил Лафкина на отъявленной лжи. В-третьих,
Рейски за словом в карман не лезет, и уличить его — задача не из простых.
В-четвертых, времени на подготовку у него было предостаточно, и он будет
обороняться до последнего. В-пятых, он наверняка воспользуется любой
возможностью, чтобы попытаться сбить с толку присяжных. Но самое главное — я
потрачу время. На дебаты с Рейски может уйти целый день, и в результате я
ничего не выиграю.
— Скажите, мистер Рейски, кто выплачивает вам
жалованье?
— Мои работодатели. Национальное страховое
объединение. Сокращенно — НСО.
— А кто финансирует НСО?
— Вся страховая отрасль.
— И в том числе «Прекрасный дар жизни»?
— Да.
— Какую сумму вносит эта компания в общий
фонд?
Рейски косится на Драммонда, который уже,
стоя, выкрикивает:
— Я протестую, ваша честь! Вопрос не имеет
отношения к существу дела.
— Протест отклонен. На мой взгляд, вопрос
задан по существу.
— Итак, мистер Рейски, — уже увереннее
спрашиваю я, — какова же эта сумма?
Видно, что вопрос этот Рейски не по нутру. Он
жмется, но наконец отвечает:
— Десять тысяч долларов.
— Иными словами, вам компания «Прекрасный дар
жизни» платит больше, чем Донни Рэю Блейку.
— Протестую!
— Протест принят.
— Прошу прощения, ваша честь, я беру свое
замечание назад.
— Я ходатайствую об изъятии этой реплики из
протокола, — сварливо заявляет Драммонд.
— Поддерживаю.
Дожидаясь, пока страсти улягутся, я перевожу
дыхание. Затем смиренно говорю:
— Извините, мистер Рейски. — Голос мой
преисполнен раскаяния. Чуть помолчав, я задаю следующий вопрос:
— Скажите, все ли средства вашей организации
поступают от страховых компаний?
— У нас нет иных источников финансирования.
— Сколько всего страховых компаний оказывают
финансовую поддержку НСО?
— Двести двадцать.
— И каковы объемы финансирования за прошлый
год?
— Шесть миллионов долларов.
— И вы используете эти средства ради
лоббирования интересов страховых компаний?
— В том числе.
— Платят ли вам за участие в данном процессе?
— Нет.
— Тогда почему вы здесь?
— По просьбе руководителей компании. Меня
попросили выступить свидетелем.
Я медленно разворачиваюсь и указываю на Дот
Блейк.
— Скажите, мистер Рейски, можете ли вы
посмотреть на миссис Блейк, заглянуть ей прямо в глаза, и сказать, что компания
«Прекрасный дар жизни» обошлась с её сыном честно и справедливо?
Рейски непросто заставить себя взглянуть на
Дот, но выхода у него нет. Он кивает, затем скрипучим голосом говорит:
— Да. Безусловно.
