Ужинаем мы в своей конторе прихваченными из
соседней закусочной сандвичами с шипучкой. Я усаживаю Дека напротив и начинаю
репетировать свое заключительное слово. Я уже выучил столько вариантов, что все
они смешались воедино. На небольшой доске я пишу мелом главные цифры. Я вопию к
справедливости и вместе с тем требую фантастическую сумму денег. Дек то и дело
перебивает меня, и мы как дети спорим, размахивая руками.
Ни один из нас прежде не обращался к присяжным
с заключительным словом, однако Дек на своем веку повидал таких выступлений
куда больше, чем я, поэтому на его мнение стоит положиться. Порой, когда я
начинаю пыжиться от самоуверенности и меня заносит, Дек возвращает меня на
землю. Он безжалостно напоминает, что и не такие верные дела проигрывались в последний
миг.
И все же страх не покидает меня ни на минуту.
Разумеется, я держу себя в руках, но порой замечаю, что по спине ползет
неприятный холодок. С одной стороны, меня это даже подстегивает, но я ловлю
себя на мысли, что буду рад радешенек избавиться от этого ощущения.
Около десяти вечера мы тушим в конторе свет и
отправляемся по домам. Я выпиваю вместо снотворного бутылку пива, и оно
срабатывает. Я забываюсь сладким сном, и перед моими глазами пляшут
триумфальные видения.
Однако не проходит и часа, как меня будит
телефонный звонок. Незнакомый женский голос звенит от волнения.
— Вы меня не знаете, — сбивчиво говорит
незнакомка, почти шепотом. — Я подруга Келли.
Сон как рукой сняло.
— В чем дело? — быстро говорю я.
— Келли в беде. Вы должны помочь ей.
— Что случилось?
— Этот гад снова избил её. Опять вернулся
домой, пьяный в стельку.
— Когда? — Я уже стою возле кровати, пытаясь
нащупать в темноте выключатель.
— Прошлым вечером. Клиффа забрали в полицию, а
Келли увезли на «скорой помощи». По счастью, на этот раз обошлось без
переломов. Я забрала её к себе.
— Сильно ей досталось?
— Места живого нет. Кости, слава Богу, целы,
но все тело в ссадинах и синяках.
Я записал её имя и адрес, положил трубку и
поспешно оделся. Огромный многоквартирный дом расположен в удаленном от центра
районе, неподалеку от жилища Келли, но мне пришлось изрядно потыкаться по
тупикам, прежде чем я разыскал нужный адрес.
Робин, подружка Келли, приоткрывает дверь на
мой звонок. Цепочка предусмотрительно наброшена, и впускают меня лишь после
пристрастного допроса. Робин очень признательна мне за приезд. Это совсем ещё
юная женщина, почти ребенок; разведена, наверное, и где-то служит за гроши.
Я захожу в крохотную гостиную, обставленную
взятой напрокат мебелью. Келли сидит на софе, приложив к голове пакет со льдом.
Узнать её почти невозможно. Левый глаз совсем
заплыл, под ним красуется иссиня-лиловый синяк. На лбу окровавленная повязка.
Бровь заклеена. Обе щеки распухли. Рассеченная нижняя губа раздута до
неузнаваемости. Из всей одежды на Келли одна лишь длинная футболка, бедра и
колени разукрашены багровыми кровоподтеками.
Я склоняюсь над ней, легонько целую в лоб и
устраиваюсь напротив на скамеечке для ног. Из правого глаза Келли медленно
выползает слезинка.
— Спасибо, что приехал, — бормочет она, с
трудом разлепляя разбитые губы. Я участливо треплю её по колену. Келли гладит
мою руку.
Попадись мне сейчас этот подонок, я убил бы его,
не раздумывая.
Робин присаживается по соседству с Келли.
— Ей нельзя разговаривать, — поясняет она. —
Врач вообще прописал полный покой. Этот гад не смог найти бейсбольную биту и
избивал её кулаками.
— Но что случилось? — спрашиваю я Робин, не сводя
глаз с Келли.
— На этот раз из-за денег. Пришли счета за
Рождественские подарки. Да и напился он как свинья. А дальше — как всегда. —
Робин ничему не удивляется — похоже, ей и самой такое не в диковинку.
Обручального кольца она не носит. — Они поцапались. Он, как обычно, победил, и
соседи вызвали полицию. Его увезли в тюрьму, а её доставили в больницу. Может,
кока-колы хотите, или ещё чего?
— Нет, спасибо.
— Вчера ночью я привезла её сюда, а сегодня
утром свозила в специальный центр по борьбе с насилием. Там ей посоветовали,
что делать, и всучили уйму всяких полезных книжек. Вон лежат, если вам
интересно. Но вывод один — она должна подать на развод и бежать со всех ног.
— Они тебя сфотографировали? — спрашиваю я,
гладя Келли по колену. Она кивает. Из заплывшего глаза тоже выползла слезинка,
и теперь уже обе её щеки мокрые.
— Да, её во всех видах засняли. Все вы не
увидите. Но ты сама покажи ему, Келли. Он твой адвокат. Он должен это увидеть.
С помощью Робин бедняжка встает,
поворачивается ко мне спиной и приподнимает футболку выше пояса. Белья на ней
нет, а ягодицы и верхняя часть бедер превратились в сплошной синяк. Футболка
ползет ещё выше, и я вижу, что и спина вся в синяках и кровоподтеках. Келли
опускает футболку и осторожно усаживается на софу.
— Он отстегал её ремнем, — объясняет Робин. —
Разложил на колене и лупил до потери пульса.
— У вас есть салфетки? — спрашиваю я Робин,
нежно смахивая слезы с раздувшихся щек Келли.
— Да, конечно. — Она протягивает мне коробку,
и я осторожно вытираю изуродованное лицо Келли.
— Ну и что ты решила? — спрашиваю я у нее.
— Вы что, смеетесь? — вмешивается Робин. — Она
должна немедленно подать на развод. В противном случае этот урод вообще её
прикончит.
— Ты согласна? Мы подаем заявление?
Келли кивает, затем выдавливает:
— Да. И как можно быстрее.
— Займусь этим завтра же, — обещаю я.
Келли пожимает мою ладонь и закрывает правый
глаз.
— Но это ещё не все, — добавляет Робин. —
Здесь ей оставаться нельзя. Сегодня утром Клиффа выпустили из тюрьмы, и первым
делом он обзвонил всех своих приятелей. На работу я сегодня не пошла — завтра
мне такой номер уже не пройдет, — а около полудня Клифф мне позвонил. Я
сказала, что ничего не знаю. Час назад он перезвонил и начал мне угрожать. У
Келли, бедняжки, подруг раз, два и обчелся, так что он её в два счета разыщет.
Не говоря уж о том, что эту квартиру я снимаю на двоих с ещё одной девчонкой. В
общем, сами понимаете…
