Пока Келли познакомилась только с одной из
затворниц этого приюта, как его здесь называют. Это уже не слишком молодая
женщина, мать троих детей-подростков, которая настолько забита и запугана, что
не в состоянии связать и нескольких слов. Она занимает комнату по соседству. В
доме тихо, как в склепе. Келли только один раз покинула свою конурку, чтобы
посидеть на заднем крыльце и подышать свежим воздухом. Она пыталась читать, но
это ей трудно. Левый глаз совсем заплыл, а в правом то и дело двоится. Врач,
правда, уверяет, что все пройдет.
Время от времени Келли плачет, и я всякий раз
клянусь, что больше её в обиду не дам. Пусть даже мне придется собственноручно
прикончить этого ублюдка. Я настроен решительно. Мне кажется, я и правда готов
вышибить из него мозги.
И пусть меня потом арестуют. И — судят. Я
готов предстать перед дюжиной присяжных. Я ничего не страшусь.
Я ни словом не обмолвился про сегодняшний
триумф. Сидя бок о бок с Келли в тиши её полутемной комнатки и глядя, как Джон
Уэйн гарцует на статном вороном жеребце, я напрочь обо всем забываю.
И мечтаю лишь об одном — быть рядом с ней.
Покончив с пиццей, мы прижимаемся теснее друг
к дружке. Как дети, держимся за руки. Я ни на секунду не забываю об
осторожности — Келли покрыта синяками с ног до головы.
Фильм заканчивается, подходит время
десятичасового выпуска новостей. Меня вдруг охватывает волнение — упомянут ли о
деле Блейков? После непременных изнасилований и убийств и первой рекламной
вставки ведущий торжественно возвещает:
— Сегодня в одном из залов суда Мемфиса
произошло историческое событие. Жюри присяжных, рассматривавших гражданское
дело, вынесло вердикт, согласно которому страховая компания «Прекрасный дар
жизни» из Кливленда, штат Огайо, должна выплатить в порядке возмещения
морального ущерба пятьдесят миллионов долларов. С подробностями вас знакомит
Родни Фрейт.
Я не могу сдержать улыбку. На экране возникает
Родни Фрейт, который, зябко поеживаясь, переминается с ноги на ногу перед давно
опустевшим зданием суда округа Шелби.
— Эрни, около часа назад я беседовал с Полин
Мак-Грегор, судебным секретарем, и она подтвердила, что примерно в четыре часа
дня жюри присяжных по делу, которое вел судья Тайрон Киплер вынесло вердикт о
выплате двухсот тысяч долларов в порядке возмещения материального ущерба и
пятидесяти миллионов долларов в качестве компенсации морального ущерба. Мне
удалось также побеседовать с судьей Киплером, который отказался давать интервью
перед камерой, но сообщил, что рассматривавшееся дело касалось обмана доверия
клиентов со стороны компании «Прекрасный дар жизни». Подробностей судья не
рассказывал, но добавил, что для штата Теннесси вынесенный сегодня вердикт —
рекордный за всю историю. Несколько известных адвокатов, с которыми мне удалось
побеседовать, подтвердили это. Лео Ф. Драммонд, представлявший сторону
ответчика, от комментариев отказался. С Руди Бейлором, адвокатом истца,
поговорить пока не удалось. Эрни?
Эрни благодарит его и переключается на крупную
аварию, случившуюся на шоссе 55.
— Так ты выиграл? — спрашивает Келли. Она ещё
не уверена, изумляться ей или нет.
— Да.
— Пятьдесят миллионов долларов?
— Да. Но деньги ещё не в банке.
— Руди!
Я небрежно пожимаю плечами, словно речь идет о
будничном деле.
— Мне просто повезло.
— Но ведь ты только едва закончил учиться.
Что мне ей ответить?
— Это было нетрудно. Присяжные были на моей
стороне, а факты — вообще конфетка. Комар носа не подточил бы.
— Ты говоришь так, будто такое случается
каждый день.
— Увы, нет.
Келли берет пульт дистанционного управления и
приглушает звук телевизора. Ей не терпится продолжить этот разговор.
— Ты просто делаешь вид, что тебя это не
волнует. Не притворяйся безразличным.
— Ты права. Я гениальный адвокат. Остальные
мне и в подметки не годятся.
— Вот, так оно лучше, — говорит она, пытаясь
улыбнуться. Я уже настолько привык к её синякам, что перестаю замечать следы
побоев. Не то, что сегодня днем в машине, когда я не мог от них глаз отвести.
Ничего, не пройдет и недели, как Келли снова станет красавицей.
Эх, попался бы мне Клифф!
— И сколько же достанется тебе? — интересуется
Келли.
— Тебе так не терпится знать?
— Просто любопытно, — отвечает она, по-детски
хмурясь. Мы держимся за руки и воркуем, как влюбленные голубки.
— Мне следует одна треть, но — ох, как не
скоро.
Келли поворачивается, чтобы прижаться ко мне,
но лицо её искажает гримаса боли. Я помогаю ей лечь на живот. Келли с трудом
сдерживает слезы, стиснув зубы от боли. Лежать на спине она не может.
Я ласково ерошу её волосы и нашептываю
ласковые слова, пока нам не звонят по переговорному устройству. Это Бетти
Норвилл. Наше время истекло.
Келли сжимает мою руку, а я осторожно чмокаю
её во вздувшуюся щеку и обещаю снова заехать завтра. Келли умоляет меня остаться.
* * *
Преимуществ у моего триумфа на первом же
судебном процессе хоть отбавляй. Единственный же пока недостаток настолько
очевиден, что бросается в глаза: отныне мне суждено только катиться вниз по
наклонной плоскости. Ведь каждый клиент будет теперь ждать от меня золотого
дождя, а я вовсе не кудесник. Впрочем, убиваться из-за этого я не намерен.
Субботним утром я сижу в конторе и дожидаюсь
прихода репортера с фотографом, когда звонит телефон.
— Это Клифф Райкер, — рычит мне в ухо хриплый
голос, и я поспешно включаю запись.
— Что вам нужно?
— Где моя жена?
— Скажите спасибо, что не в морге.
— Я тебе надеру задницу, гаденыш!
— Говори, приятель, — великодушно дозволяю я.
— Магнитофон включен.
Клифф мгновенно вешает трубку, а я задумчиво
таращусь на телефон. Это уже другой аппарат, дешевая модель, купленная Деком в
«Кей-марте»
[14].
Пока продолжался процесс, мы иногда, когда не хотели, чтобы
Драммонд нас подслушивал, подменяли им старый аппарат.
