Я звоню на работу Букеру и рассказываю, что
моя клиентка по делу о разводе — славная девчушка — вчера вечером убила своего
мужа, а я хочу вытащить её из тюрьмы. Прошу его о помощи. Брат Марвина Шэнкла —
судья по уголовным делам, и я хочу, чтобы он освободил её под мое
поручительство, либо под смехотворно низкий залог.
— Неужели после пятидесятимиллионного вердикта
ты докатился до бракоразводных дел? — поддразнивает меня Букер.
Я натужно смеюсь. Знал бы он, в чем дело, ему
было бы не до шуток.
Марвина Шэнкла сейчас в Мемфисе нет, но Букер
обещает навести справки. В половине девятого я покидаю нашу контору, сажусь в
«вольво» и мчусь в центр. Всю ночь я старательно гнал от себя мысли о Келли за
решеткой.
* * *
Я вхожу в здание Судебного центра округа Шелби
и устремляюсь в контору Лонни Шэнкла. И тут же узнаю, что судья Шэнкл, как и
его брат, куда-то отбыл, и ожидается ближе к вечеру. Тогда я сажусь за телефон
и начинаю разузнавать, как и где раздобыть необходимые для освобождения Келли
бумаги. Она лишь одна из множества арестованных вчерашним вечером, и я убежден
— её дело по-прежнему в полицейском участке.
В половине десятого мы с Деком встречаемся в
вестибюле. Он передает мне копию протокола о задержании. Я отправляю его в
участок, чтобы он выяснил, где находится её дело.
Контора окружного прокурора округа Шелби
расположена на третьем этаже здания Судебного центра. Под началом у окружного
прокурора трудятся более семидесяти обвинителей, разбитых по пяти отделам. В
отделе бытовых преступлений их всего двое — Морган Уилсон и ещё одна дама. По
счастью, Морган Уилсон сейчас на месте, и сложность лишь в том, чтобы пробиться
к ней на прием. В течение получаса я обольщаю её секретаршу, и наконец удача
мне улыбается.
Морган Уилсон — ослепительная женщина лет
сорока. У неё твердое рукопожатие и улыбка, словно говорящая: «Мне чертовски
некогда. Выкладывайте, что там у вас, и выметайтесь!». Кабинет её заставлен
папками с пола до потолка, однако выглядит все организованно и аккуратно. При
одном взгляде на чудовищный объем работы, который лежит на плечах у этой
женщины, мне становится не по себе. Мы усаживаемся, и только тогда до неё вдруг
доходит, кто я такой.
— Как, мистер Пятьдесят миллионов? —
спрашивает она, улыбаясь уже совсем иначе.
— Да, это я, — отвечаю я, пожимая плечами.
Прошлое забыто, сейчас я занимаюсь другим делом.
— Поздравляю. — В голосе звучит нескрываемое
уважение. Вот она, цена славы. Похоже, в данную минуту Морган Уилсон делает то
же, чем занялся бы на её месте любой другой юрист — подсчитывает денежный
эквивалент одной трети от пятидесяти миллионов.
Сама она получает не больше пятидесяти тысяч в
год, поэтому ей хочется поговорить о пролившемся на меня золотом дожде. Я в
нескольких словах рассказываю о процессе и том, какие чувства обуяли меня,
когда я услышал вердикт. Затем перехожу к существу дела.
* * *
Она выслушает меня внимательно, по ходу делая
записи. Я передаю ей копии нынешнего и прошлых заявлений о разводе, копии
протоколов об арестах Клиффа за избиение жены. Обещаю к концу дня принести
выписку из истории болезни. В красках описываю, как выглядели самые страшные
следы побоев.
Почти все громоздящиеся вокруг папки так или
иначе связаны с мужчинами, которые избивают своих жен, детей или подруг;
несложно поэтому представить, на чьей стороне Морган.
— Бедняжка, — вздыхает она, и что-то
подсказывает мне: она имеет в виду вовсе не Клиффа. — А каковы её габариты?
— Рост около ста шестидесяти пяти. И весит как
пушинка.
— Как же ей удалось нанести смертельный удар?
— в голосе её звучит благоговение, нежели осуждение.
— Она была насмерть перепугана. Он был пьян.
Каким-то чудом ей удалось завладеть его битой.
— Молодчина, — шепчет она, и меня пробирают
мурашки. Ведь Морган — обвинитель!
— Мне бы хотелось, чтобы её выпустили из
тюрьмы, — говорю я.
— Я должна изучить материалы дела. Я сама
попрошу, чтобы сумму залога снизили. Где она живет?
— В приюте, — отвечаю я. — В одном из
подпольных и безымянных заведений.
— Я знаю, — кивает Морган. — Не знаю, что бы
мы без них делали.
— Там-то она в безопасности, но сейчас
бедняжка в тюрьме, хотя она ещё вся в синяках после последнего избиения.
Морган указывает мне рукой на громоздящиеся
папки.
— Вот вся моя жизнь.
Мы договариваемся, что она примет меня завтра
в девять утра.
* * *
Вместе с Деком и Мясником мы встречаемся в
нашей конторе, чтобы перехватить по сандвичу и обсудить план дальнейших
действий. Обойдя всех соседей Райкера, Мясник нашел только одну соседку,
которая вроде бы слышала какой-то треск. Она живет в квартире над головой
Райкера, и вряд ли могла меня видеть. Должно быть, она услышала, как от
могучего удара Малютки Клиффа вдребезги разлетелась деревянная подставка для
специй. Полицейские её не расспрашивали. За три часа, которые провел там
Мясник, полиция туда носу не казывала. Квартира заперта, запечатана, но
пользуется повышенным вниманием. Как-то раз, к двоим здоровенным оболтусам,
назвавшимся какими-то родственниками Клиффа, присоединилась компания его
дружков, прикативших на грузовичке, и вся эта свора бесновалась за
ограничительной лентой, грозя кулаками невидимому противнику и грозя расправой.
Зрелище не из самых приятных, заверяет меня Мясник.
Он также связался со своим приятелем в
залоговом отделе, который согласился сократить сумму невозвращаемого задатка с обычных
десяти процентов — до пяти. Это для меня весьма существенное подспорье.
Дек почти все утро провел в полицейском
участке, раздобывая копии необходимых документов. Он даже ухитрился втереться в
доверие к Смазертону, подкупив его тем, что также питает глубокую ненависть
(Ха-ха!) к адвокатам. Сам же он, якобы, никакой не ассистент адвоката, а всего
лишь конторский служка. Кстати, по словам Смазертона, в участок около полудня
позвонил неизвестный, пообещавший прикончить Келли при первом же удобном случае.
Я собираюсь съездить в тюрьму, чтобы проведать
Келли. Дек тем временем свяжется с судьей, который отдаст распоряжение
освободить её под залог. Рик, приятель Мясника из залогового отдела, уже ждет
нас. Мы собираемся выйти из конторы, когда звонит телефон. Дек снимает трубку и
тут же передает её мне.
