Я вежливо прячу его визитную карточку.
— Нет, благодарю, — отвечаю я, стараясь быть
нелюбезным. — Я сам смогу с этим управиться.
— Но существует много способов избегать
преследования по суду, — быстро продолжает он. И я уверен, что он говорил это
уже тысячу раз. — Седьмая статья очень непроста. Я каждый год убеждаюсь, что
там тьма подвохов. Двести долларов на бочку, и я перехватываю мяч и веду вашу
игру. Я заручусь поддержкой всех присутствующих на суде.
Значит, теперь это стоит двести долларов.
Наверное, он накинул за удовольствие войти с ним в персональный контакт. Очень
легко было бы сейчас дать ему от ворот поворот, но внутреннее чувство
подсказывает: Молк не такой человек, чтобы позволить ему нагрубить.
— Нет, благодарю вас, — повторяю я и прохожу
мимо.
Спуск идет медленно и с большими неудобствами,
лифт битком набит юристами, все плохо одеты, с потертыми портфелями и
стоптанными каблуками. Они судачат об исключениях из перечней предметов личного
обихода и о том, что застраховано, а что нет. Противная, надоедливая болтовня
адвокатов. И у всех серьезные лица, словно они говорят о потрясающе важных
вещах. Такое впечатление, что они просто не могут заткнуть фонтан.
Мы уже почти на первом этаже, когда я едва не
подпрыгиваю от мысли, пришедшей в голову: понятия не имею, что я буду делать
ровно через год, но только, может быть, и это очень-очень вероятно, я тоже буду
спускаться на этом самом лифте и болтать на банальные темы с этими же людьми.
Скорее всего так и окажется, я стану вроде них, буду так же развязно ходить по
улицам и пытаться выжать деньгу из тех, кому нечем платить. Так же буду
слоняться по залам судов в поисках какого-нибудь дела. От этой ужасной мысли у
меня начинает кружиться голова. В лифте жарко, дышать нечем. Мне кажется, что
меня сейчас вытошнит. Лифт останавливается, юристы вырываются в коридор и
рассеиваются в разные стороны, все еще переговариваясь на ходу и решая деловые
вопросы.
На свежем воздухе в голове проясняется, пока я
иду по Средне-Американской аллее, пешеходной улице с маленьким специально
приспособленным троллейбусом, который должен подбирать и развозить алкоголиков.
Аллею часто называют Главной улицей, и она дом родной для множества юристов.
Все суды в нескольких кварталах от нее. Я
прохожу мимо высотных зданий и размышляю о том, что совершается в здешних
бесчисленных юридических фирмах, как служащие лезут из кожи вон, шныряют и
вынюхивают, и работают по восемнадцать часов в сутки, потому что претендент на
их место будет работать двадцать, представляю, как младшие партнеры совещаются
между собой, разрабатывая стратегию фирмы, и как старшие партнеры заседают в
своих богато обставленных и декорированных угловых офисах, в то время как целые
команды молодых юристов ожидают их приказов.
И всего этого я так искренне желал, когда поступал
в юридический колледж. Я хотел двигаться в таком же направлении, существовать в
таком же силовом поле энергии, которой насыщена работа с такими же ловкими,
умными и воодушевленными высокими целями людьми. Они всегда выкладываются,
вечно находятся в стрессовом состоянии, им никогда не хватает времени. Они
всегда словно у последней черты. Прошлое лето я служил в небольшой фирме, всего
двенадцать юристов, но там было много секретарей, подсобных служащих не юристов
и других работников. И порой эта сумятица и хаос мне казались захватывающими. Я
был самым мелким колесиком в механизме, но мечтал в один прекрасный день стать
капитаном.
Я покупаю мороженое у уличного продавца и
сажусь на скамейку в Судейском парке. Голуби внимательно следят за мной.
Над головой высится Первый федеральный офис,
самое высокое здание в Мемфисе и резиденция «Трень-Брень». Я бы пошел на
убийство, чтобы работать там. Легко мне и моим дружкам поносить и песочить
«Трень-Брень». Мы их поносим и песочим потому, что недостаточно для них хороши.
Мы ненавидим их, потому что они и смотреть-то на нас не хотят и в переговоры
вступать не желают — им это одно только беспокойство.
Догадываюсь, что в каждом городе есть своя
«Трень-Брень», в каждой области бизнеса. Я им не ровня, я неудачник, поэтому
мне остается только всю жизнь ненавидеть их.
Но если речь зашла о фирмах, соображаю я, то,
пока я в городе, надо бы постучаться еще в несколько дверей. У меня есть при
себе список юристов, которые занимаются самостоятельной практикой или же сотрудничают
с одним-двумя специалистами по общим проблемам судопроизводства. И
единственное, что может обнадеживать, когда вступаешь на столь перенасыщенное
людьми поле деятельности, так это то, что и дверей, в которые можно постучать,
великое множество. Можно поэтому надеяться, твержу я себе, что в какой-то
прекрасный момент я найду фирму, куда еще никто не обращался, и наткнусь на
какого-нибудь заезженного работой адвоката, дико нуждающегося в неопытном
новичке, чтобы взвалить на него самую черную работу. Возможно, это
женщина-адвокат. Мне безразлично.
Я прохожу несколько кварталов до
Стерик-билдинг, самого старого из всех высотных зданий в Мемфисе, сейчас
ставшего пристанищем для сотен юристов. Я болтаю с некоторыми секретаршами и
вручаю им анкеты. И удивлен количеством фирм, которые нанимают на службу только
всем недовольных и даже грубых секретарш. Еще задолго до того, как я подбираюсь
к вопросу найма, со мной чаще всего начинают обращаться как с нищим. Две
секретарши выхватывают у меня анкеты и сразу суют в ящик стола. У меня
возникает иногда соблазн выдать себя за потенциального клиента, например, за
скорбящего мужа молодой женщины, только что насмерть сбитой тяжелым грузовиком,
который, однако, весь в страховых полисах, а водитель его был в момент наезда
пьян. И очевидно, это грузовик фирмы «Эксон». Было бы здорово смотреть, как эти
раздражительные шлюшки вскочили бы с места, улыбаясь во весь рот, и бросились
бы угощать меня кофе.
Я хожу из фирмы в фирму, улыбаясь, когда мне
хочется рычать, и повторяю одно и то же всем этим одинаковым женщинам:
— Да, меня зовут Руди Бейлор, я
студент-третьекурсник мемфисского университета. И я хотел бы переговорить с
мистером Как-Его-Там-Зовут относительно работы.
— О чем, о чем? — часто переспрашивают они.
И, продолжая улыбаться, я подаю им анкету и
опять прошу дать мне возможность переговорить с мистером Большая Шишка. Но
мистер Большая Шишка всегда занят сверх головы, так что они отфутболивают меня
с обещанием, что кто-нибудь свяжется со мной позже.
