Она заставляет меня сесть на причудливый стул
во дворике, вытирая грязь с клеенчатого фартука.
— Воду со льдом? — спрашивает она, явно ликуя
при мысли, что сейчас чем-то напоит меня.
— Ну конечно, — отвечаю я, и она упархивает на
кухню.
Задний двор из-за разросшихся деревьев
приобрел какую-то своеобразную симметрию. Он простирается по крайней мере ярдов
на пятьдесят, прежде чем упереться в густую живую изгородь. Сквозь деревья
виднеется крыша соседнего дома. Во дворе аккуратные куртины, маленькие клумбы с
разнообразными цветами, за которыми требуется немалый и довольно кропотливый
уход с ее стороны или кого-нибудь еще. На кирпичной площадке у забора
возвышается фонтан, но воды в нем нет. Между деревьями на измочаленных веревках
висит старый гамак, колеблющийся под ветерком. В траве не видно сорняков, но ее
неплохо бы подстричь.
Мое внимание привлекает гараж. У него две
открывающиеся и внутрь, и наружу двери. Сейчас он закрыт. С одной стороны
кладовая с задраенными наглухо окнами. А сверху помещается нечто вроде
маленького мезонина, к которому ведет деревянная лестница, огибающая угол и
скрывающаяся позади. У мезонина два больших окна, смотрящие на дом, одно с
разбитым стеклом. Наружные стены увивает плющ, такое впечатление, словно он прорастает
и в разбитое окно.
Мезонин кажется довольно вместительным.
Мисс Берди выпрыгивает через двойные
французские двери с двумя высокими стаканами воды со льдом.
— Как вам нравится мой сад? — спрашивает она,
садясь поближе ко мне.
— Он прекрасен, мисс Берди. И здесь так
спокойно.
— Этот сад — моя жизнь. — Она широким жестом
обводит пространство и выплескивает воду на мои колени, совершенно не замечая
этого. — Ему я отдаю все свое время. Я люблю его.
— Он очень красив. Вы сами делаете всю работу?
— О, большую часть. Я плачу мальчику, чтобы
раз в неделю он подрезал траву, тридцать долларов, можете себе представить? А
раньше это стоило всего пять. — Она отхлебывает воду и чмокает губами.
— А что там наверху, небольшая комнатка? —
спрашиваю я, указывая на гараж.
— Там некоторое время жил один из моих внуков.
Я сделала ванную, маленькую кухню, и там было очень хорошо. Он учился в школе
при Мемфисском университете.
— И долго он там жил?
— Недолго. Но я не хочу говорить о нем.
Это, наверное, один из тех, кого она выкинула
из завещания.
Когда большую часть времени проводишь, стучась
в двери юридических контор, умоляя о работе, а тебя отфутболивают
шлюшки-секретарши, то утрачиваешь многие предрассудки и нерешительность. Кожа
грубеет. Отказ воспринимается легко, потому что самое худшее, что с тобой может
случиться, — это услышать слово «нет», но к этому быстро привыкаешь.
— Вы, наверное, не заинтересованы в том, чтобы
сдать сейчас это помещение? — спрашиваю я наудачу, почти не колеблясь и
абсолютно не испытывая никакого страха перед отказом.
Ее стакан как бы повисает в воздухе, и она
глазеет на комнатку над гаражом, словно впервые ее там увидела.
— Сдать кому? — спрашивает она.
— Я бы там с радостью поселился. Она такая приятная
на вид, просто очаровательная, и там, наверное, очень тихо и спокойно.
— Как в могиле.
— Правда, совсем на небольшой срок. Ну, пока
не начну работать и не стану на ноги.
— Вы бы ее сняли, Руди? — Она смотрит на меня
недоверчиво.
— С радостью, — отвечаю я с полулицемерной
улыбкой. — Для меня это просто самое прекрасное место. Я одинок, живу очень
тихо и не могу много платить за аренду помещения.
Нет, это просто самое лучшее, что может быть.
— А сколько вы сможете платить? — спрашивает
она скрипучим голосом, словно адвокат, шпыняющий разорившегося клиента.
Я не ожидал вопроса и не очень осторожен.
— Не знаю. Вы ведь хозяйка. Сколько стоит
аренда такого помещения?
Она крутит головой, глядя растерянно на
деревья.
— Как насчет четырех, нет, трех сотен долларов
в месяц?
Очевидно, мисс Берди еще никогда не сдавала
квартиру.
Она берет цифры из воздуха. Это счастье, что
она не начала с восьми сотен в месяц.
— Думаю, надо сначала взглянуть на помещение,
— говорю я осторожно.
Она вскакивает.
— Ну, там довольно запущено. Я использовала
его как кладовку десять лет. Но мы там все почистим. И водопровод с
канализацией, наверное, работают. — Она берет меня за руку и ведет прямо по
траве. — Только надо подключить воду. Не уверена, правда, как насчет отопления
и проветривания. Там есть кое-что из мебели, но немного, старые вещи, которые я
туда оттащила.
Она поднимается по скрипучим ступенькам.
— А вам нужна мебель?
— Немного.
Перила шаткие, и такое впечатление, что вся
постройка качается.
Глава 9
В юридическом колледже вы наживаете себе
врагов. Конкуренция может быть жестокой и беспощадной. Люди учатся обманывать и
наносить удар в спину. Это тренировка для вступления в реальный мир. У нас
здесь была драка, на первом году моего обучения, когда два студента-третьекурсника
стали во время инсценированного судебного заседания орать друг на друга, а
потом пустили в ход кулаки. Их исключили, но потом снова приняли. Наш колледж
нуждается в плате за образование.
Здесь немного людей, которые мне действительно
нравятся, и один или два, к кому я питаю отвращение. Вообще-то я стараюсь не
позволять себе ненависти к людям. Но сейчас я ненавижу одного хорька, который
устроил мне гадкую штуку.
В нашем городе печатается бюллетень,
извещающий о судебных заседаниях и финансовых издержках, «Ежедневный вестник»,
и, помимо объявлений о разводах и всяких других жизненно важных событиях, он
печатает список дел по банкротствам. И этот мой приятель или группа приятелей
решили, что будет здорово извлечь мое имя из юдоли печали и осветить в прессе
на основе статьи седьмой, связанной с заявлениями о банкротстве, этакий лакомый
кусочек свежих новостей на угощение всему нашему юридическому колледжу.
Извещение гласило:
