Они с Принсом давно знакомы, вместе окончили
среднюю школу в южном Мемфисе и сообща сварганили немало темных делишек. Когда
никого нет рядом, они считают свои денежки. Они дают взятки политикам и
полицейским. Принс у них нападающий, а Брюзер мыслитель. И когда Принс
попадается, Брюзер на первых полосах газет вопит о том, что в обществе творится
несправедливость. Брюзер пользуется большим влиянием в залах суда, прежде всего
потому, что известен своей щедростью по отношению к присяжным. Поэтому Принс не
боится осуждающих вердиктов.
В фирме Брюзера работают четыре или пять
адвокатов.
Представить не могу, в каких глубинах отчаяния
я должен оказаться, чтобы попросить у него работу. Не могу вообразить ничего
хуже, чем говорить, что я работаю на Брюзера Стоуна.
Но Принс может мне это устроить. Он бы с
удовольствием оказал мне протекцию, только чтобы показать, какая у него сильная
рука.
Однако не могу поверить, что когда-нибудь даже
в мыслях я этого пожелаю.
Глава 10
Под давлением нашей четверки Смут смягчается и
говорит, что мы можем вернуться в «Кипарисовые сады» самостоятельно и
независимо, каждый от себя, а не как группа, которая должна промучиться еще за
одним ленчем. Однажды мы с Букером незаметно проскальзываем в «Сады», когда
исполняется «Америка прекрасна», и сидим в заднем ряду, пока мисс Берди ведет
назидательную беседу о витаминах и подвижном образе жизни. Наконец она замечает
нас и настоятельно требует, чтобы мы вышли на сцену и официально представились.
После того как программа дня заканчивается,
Букер пробирается в дальний уголок для встречи со своими клиентами и дает им
совет, не предназначенный для посторонних ушей. Так как я уже встречался с Дот,
а с мисс Берди мы провели немало часов в ожесточенной схватке над ее
завещанием, мне не так уж много предстоит сделать. Мистер де Вейн Дьюиси, мой
третий клиент во время прошлой встречи, попал в больницу, и я послал по почте
совершенно сейчас бесполезное заключение и мои предложения, как ему помочь в
его маленькой персональной войне с ветеранской администрацией.
Завещание мисс Берди не закончено и не
подписано. В последнее время она очень нервничает, когда о нем заходит речь. Я
не уверен, что она хочет его изменить. Она говорит, что давно ничего не слышно
от достопочтенного Кеннета Чэндлера, так что, может быть, она и не оставит ему
состояние. Я, конечно, стараюсь поддерживать такое настроение.
У нас уже были кое-какие разговоры насчет ее
денег.
Ей нравится выждать момент, пока я не зароюсь
по самую задницу в палую листву или чернозем для горшков с рассадой, и с меня
пот не потечет ручьями, и я весь не выпачкаюсь в земле, и вот тогда, нависая
надо мной, она задает какой-нибудь сногсшибательный вопрос вроде: «А сможет
жена Делберта оспорить мое завещание, если я ему ничего не оставлю?» — или: «А
почему я не могу отдать деньги прямо сейчас, и дело с концом?»
Я останавливаюсь, поднимаюсь от земли или
цветов, вытираю лицо и пытаюсь придумать интеллигентный ответ.
Обычно к этому моменту она уже думает о другом
и меняет тему разговора, желая знать, почему азалии, вон там, не растут.
Я несколько раз заводил разговор о завещании
во время кофепития во внутреннем дворике, но она начинает нервничать и
раздражаться. У нее наличествует здоровая подозрительность в отношении
адвокатов.
Я проверил несколько фактов. Она действительно
была замужем за мистером Энтони Мердайном. Их брак длился почти пять лет, пока
он не умер в Атланте четыре года назад.
Очевидно, мистер Мердайн оставил внушительное
состояние, когда удалился в мир иной, и, очевидно, это вызвало большие
разногласия. По этой причине суд округа Де-Калб, Джорджия, постановил хранить
дело запечатанным в сейфе. Вот что я пока успел узнать. И теперь собираюсь
переговорить с адвокатами, завязанными на этом деле.
Сейчас мисс Берди желает обратиться к
собравшимся.
Это дает ей ощущение собственной значимости в
глазах ее паствы. Мы сидим за столиком около рояля в отдалении от других. Мы
близко притиснулись друг к другу, почти касаемся головами, можно подумать, что
мы не виделись целый месяц.
— Я хочу знать, что мне делать с вашим
завещанием, мисс Берди? — спрашиваю я. — И прежде чем я его как следует
набросаю вчерне, мне надо представлять, хоть приблизительно, сколько у вас
денег.
Она постреливает вокруг глазами, словно все
прислушивагся к нашему разговору. На самом деле большая часть этих несчастных
нас не смогла бы услышать, даже если бы мы кричали. Она низко наклоняется и
закрывает рот рукой.
— Ладно. Денег, вложенных в недвижимость, нет.
Они все на денежном рынке, в трастах и муниципальных акциях.
Я удивляюсь, слыша, как она сыплет
перечислением своих инвестиций с такой явной легкостью и знанием дела.
Наверное, действительно деньги там.
— А кто распоряжается инвестициями? — Мой
вопрос не обязателен. Для завещания и ее состояния не важно, кто распоряжается
деньгами. Но любопытство меня просто съедает.
— Одна фирма в Атланте.
— Юридическая фирма?
— О нет. Я бы адвокатам свое состояние не
доверила. Трастовая компания. Все деньги в трасте. Я получаю пожизненный доход,
а затем все отчуждается. Так распорядился судья.
— А большой у вас доход? — спрашиваю я,
совершенно потеряв над собой контроль.
— Ну, Руди, это уж вас никак не касается, а?
Нет, не касается. Меня стукнули по рукам, но в
лучших юридических традициях я пытаюсь выйти с честью из щекотливого положения.
— Но ведь это может оказаться важным,
понимаете? В связи с налогами.
— Но я не прошу вас платить мои налоги. Для
этого у меня есть бухгалтер, я просто попросила вас переписать мое завещание,
и, честное слово, это, видно, вам не по силам.
Боско подходит к другому концу стола и
ухмыляется. У него почти нет зубов. Мисс Берди вежливо просит его пойти
поиграть несколько минут в индийское лото. Она удивительно добра и мягка с
этими людьми.
— Я подготовлю ваше завещание в любом
варианте, мисс Берди, — отвечаю я строго, — но вы сами должны на что-то
решиться.
Она выпрямляется, драматически вздыхает,
щелкая зубными протезами.
— Дайте-ка все обдумать.
— Прекрасно. Но, пожалуйста, помните: в вашем
теперешнем завещании есть много такого, что вам не нравится. И если с вами
что-нибудь случится, тогда…
