— Знаю, знаю, — перебивает она меня и никак не
может найти положения рукам. — Не читайте мне лекций. За последние двадцать лет
я составила двадцать завещаний. И знаю о них все.
Боско идет на кухню и начинает плакать, а она
спешит его утешить. Букер заканчивает консультацию из милости. Его последний
клиент — тот старик, с которым он потратил столько времени в прошлый наш
приезд. Очевидно, старикан не слишком обрадован теми заключениями, к которым
пришел Букер, пытаясь разобраться, что тот натворил, и я слышу, как Букер
говорит, уже готовясь уйти:
— Послушайте, но ведь я вас консультировал
бесплатно. Что вам еще нужно?
Мы свидетельствуем свое почтение мисс Берди и
быстро уходим. Проблемы пожилых для нас уже в прошлом. Через несколько дней
занятия в колледже окончатся.
Три года ненависти к нему, и вдруг мы ощущаем
себя на свободе. Я слышал, как один адвокат говорил кому-то, что потребуется
несколько лет, чтобы воспоминания о всех тяготах и обидах, пережитых в
колледже, потускнели, и, как это бывает с большинством событий в жизни, помнишь
уже только хорошее. Но он казался здорово печальным, когда предавался
воспоминаниям о минувших славных днях юридического образования.
Однако я что-то не могу выудить из памяти хоть
один такой момент моей жизни, когда я оглянулся бы на прошедшие три года и
сказал, что в конечном счете они были приятны.
Возможно, однажды я смогу накопать несколько
мелких светлых воспоминаний о том, как проводил время с друзьями, пускался в
загулы с Букером, о том, как работал в баре «Йогис», и о других делах и
событиях, которые сейчас никак не приходят на память. Я уверен, что мы с
Букером когда-нибудь со смехом вспомним об этих славных стариканах в
«Кипарисовых садах» и о доверии, которое они к нам питали.
Вот будет, наверное, забавно.
Я предлагаю пойти выпить пивка в «Йогис». Я
угощаю.
Уже два часа, и пошел дождь, самое подходящее
время, чтобы сесть дружно за столик и пустить на ветер несколько часов.
Может быть, это наша последняя возможность вот
так, свободно, посидеть.
Букеру очень хочется пойти, но ему надо быть в
офисе через час. Марвин Шэнкл поручил ему подготовить краткое заключение по
делу, которое будет слушаться в суде в ближайший понедельник. И Букеру
предстоит весь уик-энд провести в библиотеке.
Сам Шэнкл работает все семь дней в неделю. Его
фирма первая начала заниматься в Мемфисе делами по гражданским правам, и сейчас
он пожинает богатые плоды. Есть у него двадцать два адвоката, все негры,
половина из них женщины, и все стараются придерживаться жестких рабочих рамок,
требуемых Марвином Шэнклом. Секретарши работают посменно, так что в течение
суток по крайней мере с тремя из них можно легко связаться по телефону. Букер
боготворит Шэнкла, и я знаю, что через несколько недель он тоже станет работать
по воскресеньям.
Я чувствую себя как грабитель банка, который
ездит по пригородам и высматривает тот, на который легче всего напасть. Я
нахожу искомую фирму в современном бетонно-стеклянном четырехэтажном здании.
Она расположена в восточной части Мемфиса на деловой улице, бегущей на запад, к
центру города и к реке. Здесь завершается мой разбойный набег.
В фирме работают четыре адвоката, все не
старше тридцати пяти и все выпускники Мемфисского университета. Я слышал, что
они все дружили в юридическом колледже, все по окончании пошли работать в
крупные фирмы, всем не понравилось давление, которое на них оказывалось, и вот
они снова объединились и занимаются теперь более спокойной практикой. Я видел
их объявление на желтых страницах рекламного журнала, объявление на целую
страницу, которое, по слухам, обходится по четыре тысячи долларов в месяц. В
сфере их интересов все, от разводов до дел по недвижимости, и, конечно, самый
весомый пункт в объявлении сообщает, что они занимаются случаями нанесения
морального и телесного ущерба.
Независимо от того, на чем конкретно
специализируется адвокат, скорее чаще, чем реже, он или она объявляет о своем
большом опыте по ведению дел о моральном или физическом ущербе, нанесенном
личности, потому что для огромного большинства юристов, у которых нет клиентов
и которые могут давать объявления, единственная надежда заработать
сколько-нибудь значительные деньги — это представить в суд иск от лиц,
получивших увечья, или выступить в защиту прав погибших. Это легкие деньги.
Найдите только парня, имеющего страховку и получившего увечье при автомобильной
аварии, в которой виноват другой водитель. Потерпевший попадает на неделю в
больницу со сломанной ногой и теряет на этом недельное жалованье. Если адвокат
сумеет добраться до него раньше страхового агента, которому поручено уладить
дело полюбовно, тогда он может подать иск на возмещение ущерба в пятьдесят
тысяч долларов. И тогда адвокат некоторое время роется в бумагах и документах,
и чаще всего ему не приходится класть дело на полку и забывать о преследовании
по суду. Он тратит на дело максимум часов тридцать, а берет гонорар примерно в
пятнадцать тысяч. То есть по пять сотен за каждый час работы.
Замечательная работа, если повезет. Вот почему
почти каждый адвокат в городе Мемфисе помещает объявления на желтых рекламных
страницах и криком кричит, предлагая свои услуги потерпевшим. И не требуется
никакого опыта в судопроизводстве, потому что в девяноста девяти случаях из ста
дело со страховой компанией улаживается полюбовно, без судебного преследования.
Вся штука заключается в том, чтобы только поставить дело в очередь на слушание
в суде.
Но мне безразлично, что и как они рекламируют.
Меня беспокоит сейчас только одно — как уговорить их принять меня на работу.
Несколько минут я сижу в машине и смотрю, как дождь барабанит в ветровое
стекло. Я бы скорее предпочел, чтобы меня отстегали кнутом, чем сейчас идти в
контору, любезно улыбаться секретарше, тараторить, как уличный
торговец-зазывала, и, пустив в ход только что придуманную уловку, проскользнуть
мимо нее и повидать кого-нибудь из ее боссов.
И я не могу сейчас представить, что решусь на
все это.
Глава 11
Я уклоняюсь от присутствия на выпускной
церемонии под предлогом собеседований, которые мне назначили нескольких
юридических конторах, многообещающие собеседования, заверяю я Букера, но ему
известна правда. Букер знает, что я просто-напросто стучусь в разные двери и
всюду оставляю анкеты.
Букеру, единственному из всех, не безразлично,
надену ли я шапочку и мантию и приму участие в церемонии или нет.
И он разочарован, что я уклоняюсь от нее.
