Я сижу в своем прожаренном маленьком
автомобиле, продвигаясь с потоком мощного уличного движения, и думаю о безумных
двадцати четырех часах, которые только что пережил. Я подписал поспешный
договор о найме на работу. Тысяча долларов в месяц — такая жалкая сумма, но она
меня пугает. Это же не заработная плата, а деньги, данные мне взаймы, и я не
представляю, как осуществлять Брюзеровский план по выколачиванию гонораров.
Если я что-то и получу на блейковском деле, то через много месяцев. Некоторое
время я еще поработаю в «Йогисе». Принс по-прежнему платит мне наличными, пять
долларов в час, плюс обед и пара банок пива.
В нашем городе есть фирмы, которые желают,
чтобы их служащие ежедневно носили элегантные костюмы, ездили в добротных
машинах, жили в красивых домах и даже тусовались в модных загородных клубах.
Конечно, они платят им, черт возьми, на порядок больше, чем Брюзер мне, но эти
фирмы и взваливают на плечи своих юристов тяжкое бремя ненужных светских
обязательств.
Не то что у меня. Моя фирма не такая. Я могу
носить что угодно и где угодно тусоваться, никто и словечка поперек не cкажет.
Интересно, как я сам прореагирую, когда впервые увижу. что кто-нибудь из
служащих мчится через улицу быстренько насладиться напротив парой танцев
живота.
Внезапно я чувствую себя свободным и
принадлежащим только себе. Чудесное ощущение независимости охватывает меня,
когда дюйм за дюймом я продвигаюсь вместе с потоком других машин. Я могу
преодолевать трудности! Могу выжить самостоятельно. Конечно, с Брюзером
предстоят и тяжелые времена, но, наверное, работая с ним, я узнаю о законах
гораздо больше, чем в обществе благовоспитанных мальчиков там, в центре. Я
претерплю насмешки, язвительно-удивленные взгляды и презрительное осаживание со
стороны других за то, что, мол, работаю в такой несолидной фирме. Я перебьюсь.
И это меня закалит. Совсем недавно, когда я был уверен, что буду работать на
старушку «Броднэкс и Спир», а затем у Лейка, я держался слегка высокомерно, так
что теперь придется съесть немного дерьма.
Уже стемнело, когда я паркуюсь на
Гринуэй-плаза. Большая часть машин исчезла. Клуб «Амбра», через улицу, ярко
освещен и уже привлек, как обычно, множество пикапов и взятых напрокат
автомобилей. На крыше клуба крутится неоновое колесо и освещает окрестности.
В Мемфисе плотский бизнес процветает бурно,
что трудно объяснить. Мемфис — очень консервативный город со множеством
церквей. Те, кто хочет получить здесь вотум доверия, должны с готовностью
подчиниться строгим моральным принципам поведения, чтобы избиратели их
соответствующим образом вознаградили, и я вообразить не могу, чтобы избрали
кандидата, проявляющего уступчивость к развлечениям подобного рода.
Я наблюдаю за тем, как из битком набитого
автомобиля выгружаются поклонники плотского бизнеса и, шатаясь, входят в
«Амбру». Это американец с четырьмя дружками-японцами. Они, несомненно, желают
завершить день, полный деловых игр, несколькими стаканчиками спиртного и
удовольствием от созерцания силиконовых прелестей по последней американской
моде.
Уже играет громкая музыка. Места для парковки
быстро заполняются.
Я быстро подхожу к входной двери и отпираю ее.
Кабинеты пусты. Черт возьми, они, наверное, все сбежали напротив.
Сегодня днем я отчетливо понял, что фирма Дж.
Лаймена Стоуна не место для трудоголиков.
Все двери прикрыты и, полагаю, заперты. Никто
здесь не верит никому. И я тоже запру свой кабинет.
Я пробуду здесь пару часов. Необходимо
позвонить Букеру и сообщить обо всех моих недавних приключениях. Мы с ним
частенько пренебрегали подготовкой к экзаменам на звание адвоката. Три года
имели возможность валять дурака и подначивать друг друга на разные проделки. И
поэтому экзамен страшит меня как встреча с расстрельным взводом.
Глава 16
Я пережил эту ночь без ареста, но и, можно
сказать, без сна. В какой-то момент, между пятью и шестью, я подчиняюсь
бешеному темпу рваных мыслей, проносящихся в голове, и вылезаю из постели. За
последние сорок восемь часов я не спал и четырех.
У меня записан телефонный номер, и за пять
минут до шести я нажимаю кнопки с цифрами. И подкрепляю силы второй чашкой
кофе. Звонок раздается десять раз, прежде чем сонный голос отвечает:
— Алло.
— Пожалуйста, Барри Ланкастера, — говорю я.
— Слушаю.
— Барри, это Руди Бейлор.
Он откашливается, и я мысленно вижу, как он
неуклюже поднимается с постели.
— В чем дело? — спрашивает он уже гораздо
резче.
— Извините, что звоню вам так рано, но мне
просто надо сообщить вам пару новостей.
— Что такое?
— А то, что Блейки вчера начали дело против
«Дара жизни». Я вам вышлю копию заявления, как только вы, ребята, соорудите
себе новый офис. Они также подписали отказ от ваших услуг, контракт с вами
разорван, и вам нет необходимости беспокоиться о них дальше.
— А каким образом вы сумели подать дело в суд?
— Это вас совершенно не касается.
— Черта с два не касается!..
— Я вам вышлю копию нашего искового заявления,
и вы все поймете. Вы же такой умный. У вас уже есть новый адрес или все еще
пользуетесь старым?
— Наш почтовый ящик не пострадал.
— Хорошо. И как бы то ни было, я буду весьма
признателен, если вы не станете связывать мое имя с поджогом. Я к этому не имел
никакого отношения. Однако, если вы будете упорствовать и обвинять меня,
придется подать в суд на тебя, лживая ты задница.
— Ох, как страшно!
— Да, наверное. А сейчас перестань трепать мое
имя направо и налево. — И вешаю трубку, не ожидая ответа.
Я смотрю пять минут на телефон, но он не
звонит. Ну и трус.
Мне совершенно не терпится посмотреть, как
обыгрывается пожар в утренней газете, поэтому я принимаю душ, одеваюсь и под
покровом темноты быстро улепетываю из дома. Движение на пути к аэропорту не
сильное, я еду на Гринуэй-плаза, где уже начинаю ощущать себя вполне как дома.
Я паркуюсь на том же самом месте, что семь часов назад. В клубе «Амбра» темно и
тихо, стоянка усеяна отбросами и пивными банками.
