Бывшая жена и двое ребятишек по-прежнему живут
в Калифорнии. Все это я узнаю за те десять минут, пока жую хот-дог. Дек правит
одной рукой, в другой у него тоже еда, он дергается, подпрыгивает, гримасничает
и болтает и уже проскочил половину Мемфиса, а к углу рта у него прилипли
ошметки салата с цыпленком. Я не могу на него смотреть.
Мы паркуемся на стоянке, предназначенной для
врачей, потому что у Дека есть соответствующее разрешение, словно у
медицинского работника. Охранник, по-видимому, знаком с ним и машет, чтобы мы
проходили.
Дек ведет меня прямо к справочному бюро в
главном холле, забитом людьми. Через несколько секунд он уже знает номер палаты,
где лежит наш будущий клиент, Дэн ван Лендел.
Дек косолап и немного прихрамывает, но мне
довольно сложно не отставать от него, когда он устремляется к лифту.
— Старайтесь не выглядеть адвокатом, — шепчет
он, пока мы поднимаемся в толпе санитарок.
Ну, самого-то Дека, наверное, никто сейчас не
принял бы за юриста. Мы молча поднимаемся на восьмой этаж и вываливаемся из
лифта в общем потоке. Деку, что весьма печально, приходилось делать это много
раз.
Несмотря на необычную форму его большой
головы, дрыгающуюся походку и другие бросающиеся в глаза странности, нас никто
не замечает. Мы шаркаем по многолюдному коридору до его пересечения с другим, у
поста дежурных.
Дек точно знает, как найти палату 886. Мы
берем налево, проходим мимо санитарок, другого обслуживающего персонала и
врача, изучающего какой-то медицинский снимок.
Вдоль стены линейкой стоят перевозки. На них
ничего не постелено. Плиточный пол явно нуждается в том, чтобы его как следует
вымыли. Налево четыре двери, и мы, не стучась, входим в двухместную,
разгороженную занавесками палату. В ней довольно темно. На первой кровати лежит
человек, до подбородка укрытый одеялом. Он смотрит «мыльную оперу» по крошечному
телевизору, висящему над кроватью.
Человек в ужасе смотрит на нас, словно мы
собираемся вырезать у него почку, и я просто ненавижу себя за то, что пришел.
Какое право мы имеем нарушать так бесцеремонно и жестоко уединение и покой этих
людей!
Но Дек в противоположность мне шага не
сбавляет. Трудно поверить, что этот беззастенчивый нахал — тот самый робкий
слизняк, который меньше часа назад прошмыгнул в мой кабинет. Тогда он боялся
собственной тени. Теперь он кажется просто бесстрашным.
Мы подходим к проходу между незадвинутыми
занавесками. Дек слегка приостанавливается, чтобы убедиться, что Дэн ван Лендел
сейчас один. Посетителей нет, и Дек устремляется вперед.
— Добрый день, мистер ван Лендел, — говорил он
проникновенно.
Ван Ленделу около тридцати, хотя по
забинтованному лицу определить возраст трудно. Один глаз затек, так что его
почти не видно, под другим большой синяк. Одна рука сломана, одна нога
загипсована и подвешена на проволоке к блоку.
Он не спит, так что, по счастью, нам не нужно
прикасаться к нему или орать ему в ухо. Я стою в изножье кровати, около
занавесок, и очень надеюсь, что нас не застукает ни врач, ни кто-нибудь из
родственников. Дек наклоняется.
— Вы меня слышите, мистер ван Лендел? —
спрашивает он сочувственно, словно священник на исповеди.
Ван Лендел довольно крепко привязан к постели
и поэтому не может пошевельнуться. Уверен, что ему хочется сесть или еще как-то
проявить самостоятельность, но мы пользуемся тем, что он словно пригвожден к
койке. Даже вообразить не могу, в каком он сейчас шоковом состоянии. Он лежит,
глазея в потолок, наверное, еще в полузабытьи от снотворного и явно страдая от
боли, затем на какую-то долю секунды переводит взгляд на самое странное лицо,
которое когда-либо видел в своей жизни.
Он моргает, пытаясь разглядеть его получше.
— Кто вы? — бормочет он сквозь зубы, они тоже
сейчас сжаты и укреплены тонкой проволокой.
Как это все нехорошо!
Дек улыбается, обнажая блестящие зубы.
— Я — Дек Шиффлет из фирмы Лаймена Стоуна, —
произносит он авторитетно, словно здесь его законное место. — Вы еще не вели
переговоры с какой-нибудь страховой компанией, а?
Самим тоном голоса Дек старается подчеркнуть,
как пострадавшему надо опасаться плохих людей. Мы, разумеется, к ним не относимся.
Эти скверные люди — из страховой компании. Дек сразу же делает большой шаг по
завоеванию доверия.
Мы, хорошие, противостоим тем, плохим.
— Нет, — бормочет ван Лендел.
— Хорошо. И не разговаривайте. Они просто
хотят вас облапошить. — Дек чуть-чуть продвигается вперед. Он уже советует, что
делать. — Мы рассмотрели этот случай с наездом. Совершенно ясно, что тот
водитель ехал на красный свет. И через час мы собираемся, — он деловито смотрит
на часы, — поехать на место происшествия и сфотографировать его, а также
поговорить со свидетелями. Ну, понимаете, приняться за дело вплотную. Нам нужно
все это провернуть быстро, прежде чем до свидетелей доберутся инспектора
страховой компании. Они, как правило, подкупают людей, чтобы те давали ложные
показания, знаете ли, вот такая чертовня. Нам нужно спешить, но требуется ваше
согласие на то, что мы действуем от вашего имени. У вас есть адвокат?
Я замираю. Если ван Лендел сейчас скажет, что
у него родной брат адвокат, я сразу же делаю ноги.
— Нет, — отвечает он.
И Дек наносит завершающий удар:
— Ну что ж, повторю, действовать нужно без
задержки. Моя фирма имела дело с автомобильными авариями больше всех других в
Мемфисе, и мы улаживаем эти случаи с крупными выплатами пострадавшим. Страховые
компании боятся нас. Мы сейчас не возьмем с вас ни цента за услуги. Если же
дело выгорит, нам причитается треть всех возмещений за ущерб. — Подходя все
ближе, он начинает медленно доставать из большого блокнота текст договора. Это
очень незамысловатый договор — всего одна страница, три параграфа, только чтобы
подцепить клиента на крючок. Дек так размахивает им перед носом ван Лендела,
что тот вынужден его взять. Он держит договор здоровой рукой и пытается
прочитать.
Да благословит его Господь! Он только что
пережил самую скверную ночь в своей жизни, по счастью, остался жив и вот
теперь, ничего, по сути дела, не видя и еще не придя в себя, должен прочесть
юридический документ и принять разумное решение.
— А вы не можете подождать, пока придет моя
жена? — почти умоляет он.
