Но мои слова истинная правда. Мне нет
надобности что-либо скрывать или утаивать, и спустя час они как будто начинают
понимать, что я не их человек.
Брюзер раздражается и твердит, чтобы они не
топтались на месте. Они на какое-то время подчиняются. У меня создается
впечатление, что эти двое Брюзера побаиваются.
Наконец они уходят, и Брюзер говорит, что на
этом дело и закончится. На самом деле они меня уже не подозревают, а просто
подчищают хвосты. Он поговорит утром с их начальником и заставит закрыть мою
главу.
Я благодарю его. Он подает мне крошечный
телефон, всовывая его в ладонь.
— Держи его при себе все время, —
предупреждает он, — особенно когда будешь готовиться к экзамену. Ты можешь мне
срочно понадобиться.
Это крошечное устройство вдруг становится
гораздо весомее. С его помощью я буду зависеть от минутных настроений Брюзера
все двадцать четыре часа в сутки.
Он отправляет меня в мой кабинет.
* * *
Я возвращаюсь в гриль-бар, что около
ортопедического крыла, с твердым решением спрятаться в уголке и заниматься,
держа рядом этот проклятый сотовый телефон, но не обращая никакого внимания на
окружающих.
Пища здесь не слишком плохая. После семи лет
учебы в университете и его кухни все кажется вкусным. Беру сандвич с сыром и
красным сладким перцем и чипсы. Я раскладываю в уголке столика материалы,
нужные для экзамена, и сажусь спиной к стене.
Но сначала я пожираю сандвич, рассматривая
других обедающих. Большая часть посетителей в разнообразной медицинской одежде
— это врачи в накрахмаленных шапочках, санитарки в белоснежных халатах,
обслуживающий персонал в лабораторной одежде. Они сидят маленькими группками и
обсуждают подробности болезней и способов лечения, о которых я прежде никогда
не слышал. Эти люди, которые должны так заботиться о здоровье и питании,
поглощают скверную, бесполезную еду. Разные жареные закуски, бургеры, пиццу. Я
наблюдаю за группой молодых врачей, сгорбившихся над столом, и задаюсь
вопросом, что бы они подумали, если бы знали, что в их среду затесался будущий
адвокат, который готовится к экзамену и в один прекрасный день может привлечь
их к судебной ответственности.
Но сомневаюсь, что им это хоть сколько-нибудь
интересно, и я имею такое же право находиться здесь, как они.
На меня никто не обращает внимания. Иногда
появляется на костылях или в кресле-каталке, которую везет служитель, случайный
пациент. Других адвокатов, готовых броситься на добычу, не видно.
В шесть вечера я плачу за первую чашку кофе и
затем погружаюсь с головой в мучительное изучение разного рода контрактов и
прав на недвижимое имущество, того, что приводило меня в ужас на первом году
обучения в колледже. Я пашу дальше. Проходит час, прежде чем я поднимаюсь,
чтобы взять вторую чашку кофе. Толпа поредела, и я вижу двух травмированных,
которые сидят рядом в противоположной стороне зала.
Оба в гипсе и в бинтах. Дек сейчас висел бы у
них на ушах. Но это не по мне.
Через некоторое время, к моему великому
удивлению, я вдруг чувствую, что мне здесь нравится. Тихо, и никто меня не
знает. Идеальное место для занятий. Кофе неплохой, и следующие чашки идут за
полцены. Я далеко от мисс Берди, и мне не грозит физическая работа. Мой босс
рассчитывает на мое здесь присутствие, и, хотя предполагается, что я должен
вынюхивать будущую добычу, он ведь никогда не узнает, чем я занимаюсь в
действительности. И у меня нет никакой квоты.
Я не должен еженедельно подписывать столько-то
дел.
Телефон издает слабое попискивание. Это
Брюзер. Звонит для проверки.
— Что-нибудь подвернулось?
— Нет, — отвечаю, глядя через всю комнату на
двух чудесных травматиков, которые, сидя в колясках, сравнивают свои увечья.
Он сообщает, что уже говорил с начальником
полицейских, снимавших допрос, и дела как будто обстоят неплохо.
Он уверен, что они будут раскручивать другие
ниточки, других подозреваемых.
— Ну, счастливого улова! — говорит он со
смешком. Разговор окончен. Он налаживается, несомненно, в «Йогис», чтобы
опрокинуть несколько стаканчиков с Принсом.
Я занимаюсь еще час, потом встаю и иду на
восьмой этаж проведать Дэна ван Лендела. У него все болит, но ему хочется
поговорить. Я сообщаю ему хорошие вести насчет того, что мы связались со страховой
компанией другого водителя и можем получить неплохую компенсацию по его полису.
У моего клиента надежное дело, и я повторяю ему все, что мне выложил Дек:
несомненная ответственность другой стороны (тот водитель был пьян, не иначе!),
покрывающая все виды повреждений, в том числе качественные. Качественные в том
смысле, что кости сильно повреждены и травмы легко могут быть подведены под
разряд непреходящего телесного ущерба.
Дэн выдавливает приятную улыбку. Он уже
подсчитывает денежки. Ему, правда, надо будет поделиться своим пирогом с
Брюзером. Я говорю ему «до свидания» и обещаю зайти завтра. Раз мне предписано
нести дежурство в больнице, я смогу навещать всех своих клиентов. Гордиться
надо таким обслуживанием!
* * *
В гриль-баре опять полно народу, когда я
возвращаюсь и снова усаживаюсь в своем уголке. Уходя, я оставил книги
разбросанными по столику, и название одной очень красноречиво: «Адвокатское
обозрение Элтона». Оно привлекло внимание нескольких молодых врачей за соседним
столиком, и они подозрительно оглядывают меня, когда я сажусь на место.
Они сразу же замолкают. Догадываюсь, что они
как раз обсуждали в мое отсутствие мои книги. Вскоре они уходят. Я опять
покупаю кофе и теряюсь в удивительных глубинах федеральной служебной процедуры.
Наконец в баре остается лишь горстка людей.
Теперь я уже пью кофе без кофеина и сам себе удивляюсь, как много я успел
пропахать нужного материала в последние четыре часа.
Без четверти десять Брюзер звонит опять. Такое
впечатление, что он в каком-то баре. Он хочет, чтобы я прибыл завтра в офис к
девяти утра, чтобы обсудить один пункт в законодательстве и сделать по нему
краткое резюме для текущего судебного разбирательства по делу о провозе
наркотиков. Я отвечаю, что буду.
Мне бы очень не понравилось, знай я заранее,
что мой адвокат черпает законотворческое вдохновение, шумно опрокидывая
стаканчики в стриптизном баре.
Но Брюзер и есть мой адвокат.
