Клиент Букера вытирает лицо обеими руками,
встает и просит извинить его. Он благодарит Букера, а Букер благодарит его.
Старик садится у столика, где идет ожесточенное сражение в китайские шашки.
Мисс Берди наконец удается избавить Н. Элизабет Эриксон от Боско и его проблем.
Смут прохаживается у нас за спиной.
Следующее письмо тоже от «Дара жизни» и на
первый взгляд ничем не отличается от других. Оно короткое, скверное и по делу.
В нем говорится:
«Уважаемая миссис Блейк!
В семи предыдущих случаях компания отказала
Вам в Вашей письменной просьбе. Сейчас мы отказываем Вам в восьмой раз, и в
последний. Вы, должно быть, дура, дура и дура!»
И подписано:
«Старший инспектор по рассмотрению исковых
заявлений».
Я, не веря глазам своим, тру красующуюся
вверху страницы словно выгравированную марку фирмы. Прошлой осенью я посещал
курс, посвященный законам страхования, и помню свое потрясение, когда пришлось
сталкиваться с грубым и недобросовестным поведением некоторых компаний, которые
на поверку обманывали доверие своих клиентов или злоупотребляли им. Наш
преподаватель был приглашенным лектором, коммунистом, который ненавидел все
страховые компании, все корпорации и, в сущности, просто испытывал наслаждение,
когда изучал случаи незаконных отказов на законные требования застрахованных.
Он твердо верил, что в стране можно насчитать десятки тысяч случаев обмана
доверия и мошенничества при рассмотрении исков пострадавших и что по ним
никогда не восстанавливается справедливость. Он написал несколько книг о
мошеннических судебных процессах по рассмотрению исков и даже приводил
статистические данные в доказательство того, что большинство людей принимают
отказ как должное и смиряются с ним, не пытаясь серьезно вникнуть в причины
отказа.
Я перечитываю письмо, все время нащупывая
пальцем затейливую марку «Дара жизни».
— И вы всегда вовремя вносили взносы? —
спрашиваю я Дот.
— Да, сэр. Ни единого раза не пропустили.
— Мне нужно посмотреть медицинскую карту
Донни.
— У меня эти документы почти все остались
дома. У него последнее время врач бывал не часто. Мы не в состоянии платить за
визиты.
— А вы можете сказать точную дату, когда ему
диагностировали лейкемию?
— Числа не припомню, но это было в августе
прошлого года. Он находился в больнице для первого курса переливания крови. А
потом эти мошенники сообщили, что больше не станут оплачивать лечение, так что
из больницы нас выставили. Сказали, что не могут бесплатно сделать пересадку,
что это чертовски дорого стоит. И я их не могу за это осуждать.
Бадди внимательно рассматривает следующего
клиента Букера, вернее, клиентку, хрупкую маленькую женщину, тоже с папкой
документов. Дот теребит в пальцах пачку «Салема» и наконец вставляет между
губами еще одну сигарету.
Если Донни действительно болен лейкемией и
болен только последние восемь месяцев, тогда, значит, никакой речи о
существовании болезни до оформления страхового полиса не может быть. И нет
никакого исключения для лейкемии, а это значит, что «Дар жизни» должен платить.
Правильно? Это же так разумно, так абсолютно ясно. А поскольку закон очень
редко ясен и нечасто разумен, то у меня появляется ощущение какой-то ошибки, я
уверен, что в основе всех этих отказов содержится нечто роковое для моих столь
ясных умозаключений.
— Я просто не понимаю этого, — говорю я, глядя
на письмо с трехкратной «дурой».
Дот изрыгает густое голубое табачное облако в
лицо мужу, и дым окутывает его голову. Глаза у него сейчас как будто сухие, но
я не до конца уверен в этом. Она облизывает липкие губы и произносит:
— Но это же так просто, Руди. Это просто шайка
мошенников. Они решили, что мы простаки, невежественная рвань, что у нас нет
денег, чтобы схватиться с ними. Я тридцать лет работала на джинсовой фабрике,
там я вступила в профсоюз, и мы боролись с нашей компанией каждый день, без
передышки. И здесь происходит то же самое. Большая корпорация давит маленьких
людей.
Кстати, мой папаша не только ненавидел
юристов. Он часто изрыгал хулу и ехидничал по поводу рабочих профсоюзов.
И естественно, я вырос горячим защитником
рабочих масс.
— Просто не верится, что можно послать такое
письмо, — говорю я ей.
— Какое?
— Да это, от мистера Крокита, в котором он
пишет, что вы «дура, дура и дура».
— Сукин он сын! Хотела бы я, чтобы он притащил
свою задницу сюда и попробовал бы здесь обозвать меня дурой. Ублюдок янки.
Бадди отгоняет от лица дым и что-то бурчит. Я
смотрю на него в надежде, что и он выскажется, но он упускает возможность. И я
впервые замечаю, что слева голова у него более плоская, чем справа, и снова
молниеносно представляю, как он голышом, на цыпочках, проходит через
металлодетектор. Я складываю письмо с «дурой» и помещаю его сверху пачки.
— Мне потребуется несколько часов, чтобы все
это как следует просмотреть.
— Да, но вам надо торопиться. Донни Рей долго
не протянет. В нем теперь сто десять фунтов, а раньше весил сто шестьдесят. Он
иногда так плохо чувствует себя, что едва держится на ногах. Хотелось бы мне,
чтобы вы его увидели.
Желания видеть Донни Рея у меня нет.
Конечно, но как-нибудь потом. Я еще раз
просмотрю полис, и все письма, и медицинскую карту Донни, потом
проконсультируюсь со Смутом и напишу любезное письмо на двух страницах Блейкам,
в котором очень убедительно объясню, что их случай заслуживает консультации с
настоящим, опытным юристом, и не просто с юристом, а с тем, который специализируется
на судебных исках к страховым компаниям по поводу злоупотребления доверием.
Перечислю несколько имен таких адвокатов, их телефонные номера и покончу с этим
совершенно невыгодным делом, а также со Смутом — страстным поборником
социальной защиты стариков.
Я окончу колледж через тридцать восемь дней.
— Мне нужно все это оставить у себя, —
объясняю я Дот, пытаясь навести порядок в бумажной неразберихе и собирая ее
резинки. — Я приеду сюда через две недели с рекомендательным заключением.
— Но почему только через две недели?
— Ну, э… мне нужно проделать некоторую
исследовательскую работу, навести справки, знаете ли, проконсультироваться с
моими преподавателями и посмотреть кое-какие справочники. Вы можете переслать
мне медицинскую карту Донни?
— Конечно, но хорошо бы вам с этим
поторопиться.
— Я приложу все силы, Дот.
