Драммонд, как ни в чем не бывало, продолжает
идти напролом. Судей он на своем веку перевидал не одну дюжину, и ни капельки
людей в черных мантиях не боится. Да, немало воды утечет, и немало процессов
останется за плечами, прежде чем и я смогу похвастать тем же.
Речь Драммонда продолжается уже минут десять,
и он уже переходит к вопросам, изложенным в тезисах, когда Киплер вновь
вмешивается.
— Извините, мистер Драммонд, но помните ли вы,
как всего несколько минут назад я спросил вас, можете ли вы изложить суду хоть
что-нибудь новое?
Драммонд с застывшими в воздухе руками и
отвисшей челюстью оторопело таращится на его честь.
— Помните? — настойчиво вопрошает Киплер. —
Это случилось не далее чем четверть часа назад.
— Мне казалось, мы приступили к обсуждению
ходатайств, — с заметной хрипотцой выдавливает Драммонд. Спокойный доселе голос
звучит слегка надтреснуто.
— Да, конечно. Если вы можете хоть что-то
добавить или оспорить какой-то неясный вопрос, то я готов вас выслушать. Вы же
просто перефразируете то, что изложено в этой бумаге.
Я скашиваю взгляд влево и вижу озабоченные,
почти скорбящие физиономии. Героя распинают на кресте. Тоскливое зрелище.
И вдруг я подмечаю, что сидящие через проход
ребята воспринимают происходящее куда серьезнее, чем обычно. Прошлым летом,
практикуясь в адвокатской конторе, я присутствовал на многих судебных
слушаниях, но все они были похожими как две капли воды. Верно, в процессе
работы приходилось попыхтеть, адвокатские услуги обходились клиентам в
копеечку, но любой исход дела воспринимался стоически. Да и какая разница,
когда тебя ждет не дождется ещё дюжина клиентов.
Во вражеском стане отчетливо запахло паникой —
и не из-за меня, это как пить дать. При разборе исков к страховым компаниям
издавна практикуется участие в судебном процессе двоих адвокатов со стороны
защиты. Они вечно ходят парами. Каким бы пустячным, очевидным, простым и
незатейливым ни казалось дело, адвокатские конторы предпочитают не рисковать.
Но отрядить на подобное разбирательство сразу
пятерых? Это уже явный перебор. Нет, что-то тут не так. Да и физиономии у
парней испуганные.
— Ваше ходатайство о передаче дела в
федеральный суд отклонено, мистер Драммонд — оно будет слушаться здесь, —
жестко произносит Киплер, в подтверждение своих слов тут же ставя на месте для
подписи свою закорючку. На противоположной стороне прохода его слова восприняты
без особого восторга, хотя вида там и стараются не показывать.
— Хотите что-нибудь добавить по существу? —
спрашивает Киплер.
— Нет, ваша честь. — Драммонд собирает свои
бумаги и покидает подиум. Краешком глаза я слежу за ним. Подойдя вплотную к
столу своих соратников, он мечет быстрый взгляд в сторону парней с
высокомерными рожами, и я замечаю в его глазах страх. По моим конечностям
поползли мурашки.
Киплер переключается на меня.
— Так, остается разобрать два ходатайства со
стороны истца. В первом из них содержится просьба ускорить слушание дела, а во
втором — взять под присягой показания у Донни Рэя Блейка и приобщить к делу.
Поскольку оба вопроса связаны между собой, почему бы нам не рассмотреть их
вместе? Вы не возражаете, мистер Бейлор.
Я вскакиваю на ноги.
— Конечно, нет, ваша честь. — Словно я и сам
собирался это предложить.
Избиение, свидетелем которого я только что
был, заставило меня сменить стратегию.
— Ваша честь, мои тезисы, которые вы
прочитали, говорят сами за себя. Добавить к ним мне нечего.
Киплер награждает меня отеческой улыбкой —
надо же, ещё молоко на губах не обсохло, а такой умница! — и снова
набрасывается на защиту.
— Мистер Драммонд, вы возражали против
процедуры скоростного прохождения этого дела. Почему?
В стане противника суета; наконец поднимается
Т. Пирс Морхаус, степенно поправляет галстук.
— Позвольте высказаться мне, ваша честь. Нам
представляется, что подготовка этого дела к судебному процессу займет некоторое
время. Поэтому, на наш взгляд, излишняя торопливость может повредить обеим
сторонам. — Морхаус говорит медленно, с расстановкой, тщательно подбирая слова.
— Вздор! — отрезает Киплер, хмуря брови.
— Сэр?
— Я говорю — вздор! Позвольте задать вам один
вопрос, мистер Морхаус. Случалось ли вам прежде, представляя сторону ответчика,
соглашаться на скоростное прохождение дела?
Морхаус вздрагивает, неуклюже переминается с
ноги на ногу.
— М-мм… да, ваша честь.
— Прекрасно. Тогда припомните название дела и
скажите, в каком суде оно рассматривалось.
Т. Пирс беспомощно смотрит на Б. Дьюи
Клея-Третьего, а тот, в свою очередь, устремляет молящий взгляд на М. Алека
Планка-младшего. Мистер Драммонд поднимать глаза не осмеливается, он с головой
погружен в чтение ужасно важных документов.
— Извините, ваша честь, но для этого мне
придется справиться со своими архивами, — блеет Морхаус.
— Позвоните мне сегодня, до трех часов дня, —
настойчиво просит судья. — Если к трем я вашего звонка не дождусь, то сам вам
перезвоню. Меня так и разбирает от любопытства. Мне не терпится узнать, когда
именно вы пошли на то, чтобы ускорить слушание дела.
Т. Пирс сгибается в пояснице и шумно выдыхает,
словно его лягнули под дых. Я словно наяву слышу, как ревут компьютеры в
конторе «Трень-Брень», тщетно пытаясь отыскать в анналах хоть один подобный
случай.
— Хорошо, ваша честь, — еле слышно бормочет
он.
— А вот я могу на это пойти, — добавляет
судья. — Ускорить слушание дела — в моей компетенции. Ходатайство истца
удовлетворено. Защита должна представить мне ответ не позднее, чем через семь
дней. Тогда суд приступит к рассмотрению документов и анализу дела. Срок
рассмотрения — четыре месяца.
В рядах противника слова судьи вызывают замешательство.
Шуршат передаваемые друг другу бумаги, слышен озабоченный шепот. Адвокаты
переглядываются, группа поддержки ерзает на сиденьях. Это даже забавно.
Зад Т. Пирса Морхауса зависает как вертолет в
полудюйме от обтянутого кожей сиденья, локти полусогнуты, кончики пальцев
побелели — он напряженно ждет следующего объявления судьи.
