– Бейте ядерными боеголовками, всеми до единой. Я не желаю, чтобы на этой планете выжил хотя бы один человек или одна скотина. Это проклятое, грязное место, и оно должно быть испепелено дотла!
Такое мощное оружие, без всякого сомнения, обеспечит ему славную победу, но все же в глубине души Манфорд ощущал всю недостойность такой победы. Тем не менее врагов надо было искоренить до конца.
Следующие атомные удары довершили уничтожение защитных полей над промышленными предприятиями Колхара, и Манфорд знал, что оставшихся пятидесяти зарядов с лихвой хватит, чтобы уничтожить на планете все живое и покончить с ней навсегда.
Два межгалактических корабля уходили прочь от Колхара, унося всех будущих навигаторов и всех беженцев, успевших добежать до кораблей и вскочить на борт в последний момент. Джозеф в ужасе наблюдал, как мощные взрывы уничтожают корабли оборонительных линий и сметают защитные поля. Затем последовало множество взрывов на поверхности Колхара. Эти вспышки уничтожали космопорты, города, поселки… и все живое.
– Это атомные бомбы! – закричала Сиоба и схватила мужа за руку с такой силой, что едва не хрустнули кости. – Не могу поверить, что даже варвары способны на это решиться!
Нескольким кораблям «Венхолдз» удалось уйти от планеты, и некоторые корабли батлерианцев, поломав строй, словно голодные гиены, бросились преследовать их.
Мысли Джозефа путались. Это оружие было строжайше запрещено в империи. Атомное оружие! Император Родерик никогда не санкционировал бы его применение. Отныне Манфорд Торондо и его сторонники – изгои, находящиеся вне закона империи.
Или… неужели Родерик проглотит это тягчайшее военное преступление, решив, что оно стоило мести? Джозефа физичести тошнило. Да вообще, знает ли император об этом?
Межгалактические носители начали ускоряться, уходя от сожженной планеты. Ощущая детонационные толчки, Венпорт понимал, что на Колхаре не осталось ничего, что можно было бы восстановить или спасти. Планета станет радиоактивной пустыней, где не будет ничего живого много десятилетий. Не хотелось думать о миллионах погибших, во всяком случае, сейчас.
Джозеф велел навигаторам передать всем оставшимся кораблям флота приказ присоединиться к межгалактическим носителям. Теперь надо было найти безопасное место, где можно будет обдумать план контрмер и спланировать контратаку.
– Доставьте нас на Арракис, – сказал он навигатору. – Там мы будем в безопасности. По крайней мере, пока.
59
Чего стоит вся эта одержимость биологической активностью ради деторождения! Я ее не понимаю. Люди интересуются мельчайшими нюансами секса, возводя его чуть ли не в религию.
Впрочем, я никогда не понимал и религиозности.
Эразм,
запись в лабораторном журнале
Анна Коррино неотступно находилась рядом с ним, болтая о совершенно тривиальных вещах и вовлекая его в абсолютно пустые и бессмысленные разговоры. Она настолько досаждала ему, что временами ему хотелось вернуться в те времена, когда он полностью контролировал их отношения. В школе ментатов он приложил максимум усилий для того, чтобы воспитать в ней особое мышление, сформировать ее податливый ум так, чтобы она все время была сосредоточена на его персоне. Однако теперь он хотел, чтобы рядом была такая сильная, своевольная и самостоятельно мыслящая женщина, как Серена Батлер.
Анне также нужны были регулярные физические контакты с ним. Даже стоя рядом с ним, она то и дело прикасалась к его руке, словно не верила в подлинность его существования. С психологической точки зрения Эразм превосходно понимал потребности этого поврежденного ума, но постоянное отвлечение начало мешать его важным экспериментам.
Для того чтобы побыть одному, он начал придумывать для Анны разные задания, чтобы она была все время занята. Он посылал ее узнавать имена неудачливых кандидатов в навигаторы, на что требовались многие часы. В этих именах не было никакой необходимости. Мало того, Эразму они были просто неинтересны, потому что ему было абсолютно все равно, кем и чем они были раньше, до трансформации.
После того как Анна возвращалась со списком имен, он просил ее узнать, с каких планет были изгнаны нашедшие приют на Денали ученые; многие из них были тлейлаксу, но были и выходцы с других планет, где властвовали мракобесы-батлерианцы. Опять-таки, пользы от этой информации не было никакой, но Анна добросовестно исполняла все, о чем просил Эразм, и аккуратно читала исторические записки и справки. Она была счастлива, думая, что помогает Эразму в его работе. Это последнее задание заняло у Анны два дня, и после этого Эразм понял, что может положиться на нее и в более серьезных вопросах.
Эразм хотел участвовать в операции по расконсервированию старых кораблей мыслящих машин, но Драйго не разрешил ему покинуть Денали. Тем не менее Эразм имел доступ к отчетам Ханы Элькоры и позволял Анне заглядывать ему через плечо, пока он читал эти отчеты. Постоянное присутствие Анны раздражало Эразма, но он хотел посмотреть, на что же она все-таки годится, и к тому же прекрасно представлял себе эмоциональные последствия в случае, если просто предложит ей пойти прочь и оставить его в покое.
После долгого наблюдения за живыми объектами Эразм понимал, что несчастная Анна нуждается в постоянном поощрении. У Анны был неустойчивый и хрупкий ум, а кроме того, она отличалась низкой самооценкой, которой было очень легко манипулировать. Эразм и сам не раз это делал за время их странных взаимоотношений. Ради Анны он терпел ее поведение и пытался на нем анализировать ее поврежденную душу и странные эмоции. Что делать, ведь это он сам привил ей тягу к самому себе.
Эразм научился играть на сердечных струнах Анны задолго до того, как обрел свое человеческое тело, а теперь пожинал плоды своего манипулирования. Он наблюдал ее обожающий взгляд, видел мечтательность в ее глазах и понимал, что ради него она пойдет на все. Он не мог, конечно, количественно измерить ее эмоции, но понимал, что она любит его.
Оглядываясь теперь назад, на столетия своих контактов с подопытными рабами, лабораторными объектами и даже добровольными сотрудниками, Эразм теперь понял, что никто не любил его столь романтическим способом. Это было интереснейшее открытие, требовавшее дальнейшего исследования.
Да, Гилберт был его верным и преданным другом. Увидев его жестокую казнь, Эразм понял, наконец, хотя бы отчасти, что такое человеческие эмоции – он испытал горе и гнев в отношении батлерианцев Манфорда Торондо.
Но любовь… любовь оказалась совсем другим чувством. Это была очень сложная эмоция со множеством аспектов, как искусно ограненный алмаз.
Вот, например, сейчас, в одной из лабораторий, ученые тлейлаксу начали исследовать свежий мозг протонавигатора. Все остальные мозги в защищенных резервуарах пришли в необъяснимое волнение. Никто из ученых не мог понять, в чем дело, даже Птолемей или Ноффе.
Ученые тоже пришли в неописуемое волнение.
