— Нет, — холодно ответила я и повторила: — Нет. О чем она может со мной говорить? Либо попросить прощение, либо вывалить на меня все свои обиды и обвинения, порожденные больной завистью. В том, что она начнет каяться, я сильно сомневаюсь. Уверена, что ей доставляло удовольствие смотреть, как я мучаюсь и болею, а еще предвкушать, как меня арестуют. Это очевидно. Я вот вспоминаю, как ребята собирались и шумно обсуждали, чем могут мне помочь, искренне, по-честному, и она со всеми сочувствующе вздыхала, предлагала свою помощь, гладила меня по руке и в это же время тихонько сыпала отраву мне в чашку. И что, я теперь должна выслушивать весь тот обличительный бред, что ей мечтается мне высказать? Обойдется. Пусть подавится своим не пролитым на мой мозг ядом. Меня ее психоз не касается.
— Ты будешь на нее писать заявление? — спросил Илья.
— Буду, — решительно ответила я. Подумала, успокоилась и объяснила: — Простить я ее прощу, и, наверное, уже простила. Я ее где-то даже понимаю, в той части, которая касается страсти к Максу. Она же совершила преступление не только от классовой ненависти ко мне, а от любви к нему. А он не любил никого, кроме денег, власти и себя.
— Думаю, ты ошибаешься, — мягко возразил Илья.
Мы снова помолчали.
Этот бесконечный день с его перипетиями основательно вымотал меня. Сначала похороны, потом захват в заложники, нервы сплошные с этим Костиком дерганым, освобождение и бесконечная дача показаний. Потом еще совещание, окончательно испортившее мне остатки какого бы ни было настроения. А под занавес неприятный разговор о Лене.
— Знаешь, — тихим голосом поделился мыслями Илья, обеспокоенно глянув на меня, безошибочно почувствовав мое состояние. — Кто-то сказал очень правильно: «У человека в жизни две трагедии: неосуществленная мечта и осуществленная». Вот у Макса были обе. Осуществленная: он наконец-то прибрал все деньги и собрался послать далеко и подальше всю родню, отделаться от опеки тетки и стать самостоятельным. И неосуществленная: он и на самом деле в тебя влюбился. По-своему, как умел, но действительно глубоко и сильно. И даже решил осесть в одном месте, при том что они с Аркашей большую часть жизни болтались по странам.
— А теперь наконец обрели свое место в жизни, — мрачно заметила я, — на провинциальном кладбище. — И категорично потребовала, заводясь негодованием: — Все! Не хочу больше о них говорить и слышать! Травят всякой херней, засадить в тюрьму пытаются, киллера нанимают, Аркаша даже порывался несколько кредитов взять на мое имя, перед отбытием за новым лицом, тоже не брезговал никакой копейкой, да облом для него случился. Он же не мог знать, что у меня первый муж с бзиком на тему моей безопасности и настолько вынес мне мозг вечными наставлениями на эту тему, что я держу в сейфе все документы! Я и в день свадьбы, заехав домой прямо после загса, паспорт в сейф убрала. А по ксерокопии даже очень влюбленная в Аркашу женщина оформить ему кредит на пару-тройку миллионов не могла. И это от постигшей их обоих великой любви, мать их так! Слышать больше про них не желаю! И вообще, я сегодня похоронила бывшего мужа, потом в меня пистолетом тыкали, пугали и обещали очередную дрянь вколоть, а я, между прочим, символ мира на планете! — перейдя в конце своей сбивчивой речи почти на крик, горячо возмущенно заявила я.
— Какой символ? — осторожно переспросил Башкирцев.
— Мира! «Наши женщины и дети символ мира на планете!» Слыхал?
— Нет, — очень серьезно ответил он, — не слыхал.
Продержался пару секунд и принялся хохотать.
А я вот не стала хохотать следом за ним, старательно сдерживала нервный смех и только улыбалась, и то отвернувшись к окну, чтобы Илья не заметил.
Но этот всплеск эмоций дался мне тяжело, израсходовав последние крупицы оставшихся у меня сил.
Мое измученное сознание не зафиксировало момент, как я отключилась и уже не понимала, ни как мы добрались домой, ни как я оказалась в постели — меня словно выбросило из осознанной действительности.
Проснулась я сама, никто и ничто меня не тревожило. Слава тебе, господи! — проснулась просто от того, что выспалась. Открыв глаза, прислушалась к своему состоянию и констатировала, что прекрасно отдохнула и чувствую себя бодрой и даже местами радостной. Посмотрела на часы и присвистнула — а ничего я так поспала: половина первого дня.
Ну, что ж, пора вставать!
В кухне я обнаружила Башкирцева, развалившегося на диване в позе отдыхающего хищника — обманчиво абсолютно расслабленного, но готового в любой момент к действиям. Он смотрел телевизор, включенный на минимальную громкость, и пил что-то из большой кружки.
— О! — обрадовался Илья, поднявшись. — Ты проснулась! — подошел, обнял, поцеловал в лоб и присмотрелся к моему лицу. — Как себя чувствуешь?
— Прекрасно, — бодро отрапортовала я и спросила: — Я что-то не помню, как вчера мы домой добрались.
— Ты заснула в машине, — пояснил он. — Резко так: раз, и все, словно сознание потеряла. И я отнес тебя в кроватку.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— Я заботливый муж, — похвалил он себя.
— Бывший, — уже на автомате напомнила я ему.
— Это ошибочное утверждение, — усмехнулся Илья и снова поцеловал меня в лоб, развернул и мягко направил к выходу: — Иди, умывайся, я тебе завтрак приготовлю.
Завтрак больше походил на обед своим обилием и разнообразием предложенных блюд, но я не роптала. Почувствовав, что ужасно голодна, я с удовольствием уплетала все подряд. А Илья, для которого настал уже ранний обед, составил мне компанию.
А когда мы наелись и, налив себе свежего чаю, сели запивать сытный обед чайком, я вспомнила про то, что давно хотела сделать.
— Забыла тебя поздравить с повышением, — от души поздравила я и уточнила: — Давно полковника получил?
— Полгода назад.
— И что теперь? — я покрутила рукой неопределенным жестом. — Твоя командировка здесь закончилась? Когда назад, в Москву?
— Командировка почти закончилась, сегодня съезжу подпишу парочку актов, документов, и свободен, — кивнул он. — А в Москву успею, сегодня пятница, выходные впереди. Посмотрим, — напустил он туману.
— А как ты вообще получил эту командировку?
— Я получил повышение и переведен в Главное управление уголовного розыска на начальственную должность, — огорошил Илья.
— Да ты что! — восхитилась я. — Поздравляю! Это классно! — и покачала головой от искренней радости за него. — Очень здорово! Поздравляю от всей души!
— Спасибо, — улыбнулся он.
— И как тебя, такого свежего начальника, сюда отпустили?
— Легко, — принялся пояснять Илья. — Назначение пришло три недели назад. Свою бывшую должность я уже передал преемнику, а новую еще не принял, там дорабатывает последние недели мой предшественник. И тут приходит запрос на тебя из этого областного управления. Я и выписал сам себе командировку, а начальство одобрило, хоть и со скрипом. Но вообще-то без вариантов, даже если бы не одобрило, я бы все равно поехал, это же понятно, — пожал он плечами и отпил чаю из кружки.
