— Вы полицейский.
— Да, Юмеко, я полицейский. — Он пожал плечами, словно признаваясь в чем-то не очень приличном. — А теперь объясните, что такое айноко.
Она опустила голову.
— Это можно перевести как «дитя любви». Мои мать и отец женаты не были. Он американец, военный. — Она встретилась с ним взглядом. — Но мама не захотела мне сообщить ни его имя, ни фамилию. Я знаю только, что отец был чернокожий… как вы.
Больше Вирджилу Тиббзу ничего объяснять было не надо. Он внимательно ее разглядел. Восточные глаза, лицо, только нос слегка приплюснутый, негритянский, и, конечно, кожа. «Боже, как этой девочке тяжело живется! Вот я негр, и белые меня презирают, особенно на Юге, но среди соплеменников я брат, такой же, как они. А эту девушку отвергли и японцы, и негры. Она не японка, но негритянкой тоже ее назвать нельзя. Таким место на Ямайке, в Бразилии, возможно, на Гавайях. Там, наверное, на ее происхождение никто не обратит внимания. Но здесь, а особенно в Японии, где так сильны традиции…»
— Моя мать была красивой женщиной, — вдруг сказала Юмеко.
Тиббз обрадовался. Он не рассчитывал, что она станет с ним откровенничать.
— У нее был муж, двое сыновей. А потом началась война. Муж погиб. А вскоре к нам пришли американцы. В общем, сами понимаете, чем мама стала зарабатывать на жизнь. А как прокормишь детей? Мой отец ничего обо мне не знает. Он уехал еще до моего рождения.
— Ваша мать сейчас живет в Японии?
Юмеко печально покачала головой. Вирджил решил сменить тему.
— Мистер Ван вас… опекал?
Она кивнула.
— Он вернул мне жизнь. Помог понять, что я тоже человек и имею право на счастье.
— Это он привез вас сюда?
— Да. В Японии я работала при нем переводчицей. Претенденток было много, но он выбрал меня. А когда узнал про мою жизнь, предложил поехать с ним, стать в его доме экономкой. Причем никаких условий не ставил. Те месяцы, что я у него прожила, были настоящим счастьем. — Юмеко не выдержала и тихо заплакала.
Вирджил терпеливо ждал, пока она успокоится, и протянул ей чистый носовой платок. Она взяла его и вытерла глаза. Не часто в практике Тиббза женщины в сходных обстоятельствах принимали от него такую любезность.
— У вас здесь есть приятели или знакомые? — спросил он.
— Откуда?
— Может, вам пригласить сюда кого-нибудь в помощь? Я это могу организовать.
— Спасибо, не надо. Я вполне способна позаботиться о себе сама.
— Но я настоятельно прошу вас пока дом не покидать. Вероятно, мне понадобится ваша помощь. — Тиббз замолчал, ожидая ответа, но Юмеко лишь покачала головой. И он продолжил: — Позвольте мне задать вам несколько вопросов?
Она кивнула.
— Мистер Ван был богатым человеком?
— Не знаю.
— Он занимался каким-нибудь бизнесом?
— Да, мистер Ван продавал антикварные изделия из нефрита.
Тиббз задумался.
— То есть статуэтки в шкафах не его коллекция, а приготовлены на продажу?
Юмеко, немного успокоившись, попыталась выпрямиться в кресле.
— Мистер Ван продавал нефрит, у него имелась своя клиентура, но в шкафах не все для продажи. Некоторыми экспонатами он очень дорожил и никогда бы их не продал. Иногда люди приходили, просто чтобы посмотреть его коллекцию. Он позволял это только хорошо знакомым.
— Я полагаю, мистер Ван являлся знатоком нефрита.
— Да, несомненно. Он вообще был мудрым человеком. И очень честным. Никогда не продавал подделок, даже если сам ошибся и купил это как подлинник. Недавно клиенту очень понравилась одна вещь. Мистер Ван сказал, что это подделка, а он продает только подлинники. Но тот все равно хотел ее купить. Тогда мистер Ван ему эту вещь просто подарил. А этот клиент был богатый.
— Когда это произошло, Юмеко?
— Вчера.
Тиббз достал блокнот.
— Вы запомнили фамилию клиента?
— Да, это был мистер Дональд Уошберн.
Глава 4
Дон Уошберн сам открыл входную дверь своего роскошного особняка, чтобы впустить Вирджила Тиббза. Даже если этот неожиданный визит его раздражал, он все равно был с гостем вежлив ровно настолько, насколько требовали приличия. Они прошли через обширную, дорого обставленную гостиную к закрытой веранде в задней части дома. Там Уошберн жестом показал Вирджилу на кресло и направился к небольшому бару.
— Что будете пить?
— У вас есть «Хииринг»? — Тиббз любил этот знаменитый датский вишневый ликер.
— Конечно. Вам со льдом?
— Да.
Уошберн кивнул. Разлил ликер в два изысканных бокала, добавил льда. Один подал гостю и опустился в кресло напротив.
— Чем могу быть вам полезен?
Вирджил пригубил напиток.
— Мистер Уошберн, вы хорошо знали Вана Фусэна?
Хозяин дома удивленно вскинул брови.
— Не понимаю, почему вы задали этот вопрос в прошедшем времени?
— Мистер Ван умер. Сегодня днем.
— Естественной смертью?
— Нет, сэр, его убили.
— Боже!
Вирджил посидел молча, прикладываясь к бокалу с великолепным ликером, давая время белокурому красавцу прийти в себя от этой сокрушительной новости. Наконец Дон Уошберн спросил:
— Как это случилось?
— Пока неизвестно. Сопротивления, видимо, он не оказывал. Найден лежащим на полу в комнате, где хранилась его коллекция нефрита. Насколько мне известно, вы были в числе его последних визитеров. — Тиббз слабо улыбнулся. — В моем вопросе нет никакого скрытого смысла.
Уошберн кивнул:
— Да, я виделся с ним вчера. Мы были хорошо знакомы. Кстати, это ответ на первый ваш вопрос в начале разговора.
— Вы коллекционируете изделия из нефрита?
— Да, мистер Тиббз, я коллекционер, но не продвинутый. Только начал изучать эту сложную и невероятно интересную область искусства. Она стоит в мире особняком.
— Но сам мистер Ван был в данной области крупным специалистом?
— Да. К тому же честный, добросовестный человек, каких мало.
— Вы являлись его клиентом?
— Я купил у мистера Вана примерно семьдесят процентов моей коллекции. Она не очень обширная, и я начал ее собирать, следуя его советам.
— А где вы приобрели остальные тридцать процентов?
— В разных местах. Кое-что в антикварном магазине «Гампс» в Сан-Франциско, одну или две вещи в Тайбее. На Тайване можно найти чэнь-юй — так называют там настоящий нефрит, — только надо знать, где искать. Именно настоящий, а не хлам для туристов.
