— Я этому типу покажу!
Так он называет Раджа — «этот тип».
— Так вот что ты утром печатал! А что это? — спрашиваю я.
— Мои статьи.
— Статьи?
— Я говорил тебе, что много публиковался. Я очень известен. У меня, между прочим, есть виртуальный фан-клуб в Финляндии.
— Так ты знаменитость?
Плечи дедушки слегка опускаются.
— В него входит всего двести тридцать один человек. Но у них крышу снесет от восторга, когда я наконец объявлю о своем успехе с T.melvinus'ом. Я стану новым Джонасом Солком!
Он будто говорит о родственнике, с которым я должна быть знакома, но которого ни разу не видела.
— Кто такой Джонас Солк?
Дедушка качает головой:
— Тебя хоть чему-нибудь здесь учат? — Он смотрит вдаль. — Если бы эта страна уделяла естественно-научному образованию хотя бы половину того времени, что тратит на поддержку бегающих за мячом идиотов, ты бы наверняка знала, кто такой Джонас Солк.
Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, куда дедушка смотрит, и чувствую болезненный укол в сердце. На краю двора группа девочек играет в волейбол. Брианна среди них. Она изо всех сил бьет по мячу, и девочки валятся на землю от смеха. Я заставляю себя отвернуться.
— Расскажи мне про Солка, — прошу я.
— Джонас Солк разработал вакцину от полиомиелита, — объясняет дедушка.
Я побаиваюсь спросить, но все же решаюсь:
— А что такое полиомиелит?
— Это ужасная болезнь! Она калечила детей. Убивала их. Солк и его исследовательская группа первыми создали вакцину для ее предотвращения. Солк даже испытал вакцину на себе.
— На себе? — Мне это кажется чем-то безумным, как доктор Джекил и мистер Хайд. — Он что, был безумным ученым?
Дедушка выпрямляется на стуле и смотрит прямо на меня:
— Все ученые немножко безумны, Элли.
На мгновение мне кажется, что это шутка, но потом я понимаю, что дедушка абсолютно серьезен.
— Посредственности просто опускают руки перед препятствиями, с которыми мы сталкиваемся ежедневно. Ученые постоянно, раз за разом терпят неудачи. Иногда всю жизнь. Но мы не сдаемся, потому что хотим разгадать очередную головоломку.
— Мне нравятся головоломки, — уверенно говорю я.
— Да, но с тобой бывало, что ты бросала головоломку, которая была слишком сложной? — спрашивает дедушка.
Я киваю.
— Ученые никогда не сдаются. Они пробуют снова и снова, потому что верят в возможное.
— В возможное?
— В то, что возможно создать лекарство от полиомиелита. Возможно расшифровать последовательность человеческого генома. Возможно найти способ повернуть процесс старения вспять. В то, что наука способна изменить мир.
И я все понимаю.
Легкий ветерок раскачивает пальму, ее коричневые листья осыпаются. Внутри меня что-то сдвигается, как вставший на место кусочек пазла.
Я смотрю на дедушку:
— Кажется, я знаю, где Радж болтается после уроков.
Фрукты
Радж ждет у обочины и провожает взглядом проезжающие по улице машины.
Дедушка решительно подходит к нему, на ходу копаясь в рюкзаке. Это мой старый рюкзак с котятами, с которым я ходила в начальную школу. Я думала, для дедушки он слишком девчачий, но тот сказал, что рюкзак вполне приличный, а на мнение окружающих ему наплевать.
Дедушка зовет:
— Эй, ты!
Радж оборачивается, смотрит на нас.
На мгновение его взгляд задерживается на мне, потом возвращается к дедушке.
Дедушка вытаскивает из рюкзака бумаги и сует их Раджу в руки:
— Читай и рыдай!
Радж бегло просматривает их и поднимает глаза:
— Большая часть опубликована тридцать с лишним лет назад.
От удивления дедушка на минуту теряет дар речи, но потом парирует:
— Эйнштейн тоже давно публиковался. Он для тебя тоже не авторитет?
— Не говори глупостей, — огрызается Радж.
У обочины останавливается малолитражка, за рулем — подросток. Он такой же темноглазый, как Радж, но на несколько лет старше. Радж складывается вдвое, чтобы втиснуться на переднее сиденье.
— Ах, глупостей? — захлебывается от гнева дедушка. — Да что ты вообще знаешь? Ты всего лишь ребенок.
Радж высовывается из открытого окна и окидывает дедушку внимательным взглядом:
— Ну, мало ли. Ты вот тоже ребенок. — Он на секунду замолкает. — Что знаешь ты?
Зайдя в дом, дедушка сразу же направляется на кухню.
— Я умираю от голода! — заявляет он.
— Разогреем буррито, — предлагаю я. Пожалуй, нет на свете более идеальной комбинации, чем рис, пережаренные бобы и сыр.
Дедушка заваривает себе чай. Он точным движением наливает в кружку кипяток, кладет две идеально отмеренные ложки сахара и методично размешивает, будто готовит молочную смесь для младенца. Я вспоминаю наш разговор о безумных ученых.
— Мне понравилось, как ты рассказывал за обедом, — признаюсь я. — Про науку. Но с чего нужно начинать?
Дедушка отрывает взгляд от чашки:
— Что ты имеешь в виду?
— Когда я собираю пазл, я всегда начинаю с уголка. А с чего начинать, если хочешь найти лекарство от полиомиелита или еще что-нибудь?
— Со взгляда, конечно, — отвечает дедушка.
— Со взгляда? — Я ничего не понимаю.
Он смотрит на вазу с фруктами на кухонной стойке:
— Возьмем эту вазу. Что ты видишь?
Это старая, поцарапанная деревянная чаша. В ней лежат пара яблок, банан, несколько груш и манго. Мама наверняка купила манго со скидкой, потому что обычно она их не покупает.
— Вазу для фруктов? — отвечаю я.
— А фрукты эти живые или мертвые? — спрашивает дедушка.
Я присматриваюсь повнимательнее. Яблоки красные и блестящие, на банане — ни пятнышка.
— Живые, — уверенно отвечаю я.
Дедушка берет яблоко и вертит его в руках:
— Живые, говоришь? А они связаны с корневой системой? Получают питательные вещества? Воду? Ведь все это признаки жизни.
